— Эй, Дивейно, ты чего?! — ошалело промолвил искусник, испуганный недобрыми огоньками в глубине моих глаз. — Я ж тебя спас!

— Спас?! — Я все-таки не устояла на ногах и осела на пол, безудержно хохоча. — Это называется «спас»?! Разве что мою душу, которую после подобной смерти приняли бы в Свет, как великомученицу! Ты купил меня в Валайе, ты притащил меня в эту Светлую Школу, ты едва не приговорил меня к жуткой участи и еще утверждаешь, что спас? Оригинальные же у светлых взгляды на спасение!

— Тихо, тихо, Дивейно, — забормотал Шерринар. — Ты же ничего не понимаешь, а уже готова… Да тихо, не кричи! Успокойся! О-о-о, да это уже истерика…

Это действительно была истерика. Все переживания и потрясения этой богатой на события ночи требовали выхода, я, запрокинув голову, дико смеялась и что-то бессвязно выкрикивала, размазывая по щекам ручьем льющиеся из глаз слезы и раскачиваясь из стороны в сторону.

— Дивейно, ну пожалуйста, успокойся! У меня нет сейчас сил утешать тебя магией, — бестолково топтался Шерринар, пытаясь то погладить меня по плечу, то осторожно надавать пощечин. Ни то, ни другое не приносило желаемого результата, поэтому искусник с обреченным вздохом решил применить последнее, по его разумению, средство: сел на пол рядом и завыл в унисон, то и дело косясь в мою сторону, пытаясь определить, приносит ли плоды его терапия. Я же, получив столь своеобразную поддержку, разразилась еще более громким истерическим хохотом и пронзительным визгом, в глубине души удивляясь сама себе — раньше подобных припадков со мною не случалось. Но, с другой стороны, и в матери стража нового порядка меня пытались определить впервые в жизни.

Поняв, что этак своими воплями мы поднимем на ноги всю Светлую Школу, Шерринар решился на крайние меры: обнял меня, прижал к себе, вынудив уткнуться носом в пахнущую травяными настоями мантию, и тихо забормотал мне в волосы какую-то ничего не значащую ерунду, бережно и нежно поглаживая по почти голой спине. Я, всхлипывая и изредка фыркая злобными, истерическими смешками, сначала пыталась вырваться, но потом, поняв, что обессилела окончательно, смирилась и затихла.

— Ну успокоилась? — через некоторое время осторожно поинтересовался искусник. Его спасла только отличная реакция: я, захлебнувшись глухим злобным рычанием, рванулась вперед, метя разом удлинившимися когтями в ненавистную рожу.

— А-а-а! — по-бабьи завизжал Шерринар, в полуприсяде шарахаясь в сторону и пытаясь встать, путаясь в полах своей мантии.

— А-а-а! — грозно поддержала я, бросаясь за несговорчивой жертвой. Вот они, мужчины! Нет бы дать мне себя убить тихонечко и позволить со спокойной совестью идти отдыхать — ведь ночь выдалась такой насыщенной и бурной! Так нет, подлый Шерринар, вместо того, чтобы достойно принять свою кончину, как подобает мужчине, вспугнутым тараканом заметался по залу, спотыкаясь о валяющееся на полу оборудование для чудовищного ритуала — чашу, нож, бутылки, флакон и мешочки. Я, не чувствуя в себе ни сил, ни желания трансформироваться, потрясая когтями и злобно рыча, гонялась за ним по всему довольно обширному помещению. Кровоточащая рана на ноге не охладила мой пыл, я, прикусив нижнюю губу и стараясь не обращать внимания на боль, упорно бегала за искусником и таки загнала его в угол, во всей красе предъявив свои коготки. Шерринар взгрустнул и, поняв, что жить ему осталось чуть-чуть, попытался молить о пощаде:

— Да постой ты, Дивейно! Выслушай меня! Ты же ничего не понимаешь!

— Ну, говори, — задыхающимся голосом согласилась я, не торопясь отпускать его. Даже у приговоренных к смертной казни есть право на последнее желание…

— Я же пытался помешать всему этому безобразию! Видят светлые боги, я с самого начала был не в восторге от задумок Мастера и изо всех сил пытался отговорить его от этой затеи! Но ты ведь уже успела на себе испытать, какой он упрямый. Уж если что задумает, так не отступится, несмотря на доводы разума и здравого смысла. Я не вхож к Светлому Императору и не мог доложить о готовящемся безобразии, поэтому просто решил изображать покорность и деятельное участие в замыслах Мастера, стараясь найти лазейку и помешать подготовке ритуала любой ценой. В Лайлэре… ну, если честно, я очень надеялся, что ты не сможешь оправиться — наш Мастер очень суеверен, я надеялся, что он воспримет это как знак небес, мол, оставь свою жуткую затею. Но увы! Еще во время того кошмара, который в Темной Империи зовется выпускным экзаменом, я присматривался к девушкам с вашего факультета, но все они казались… ну, слишком слабыми, что ли, неспособными выдержать тот обряд, к которому их предназначили.

— Угу, а я, значит, сильная, — устало покивала я, стараясь не смотреть в лихорадочно бегающие, нервные глаза искусника.

— По сравнению с остальными — да, — серьезно согласился он. — Я долго думал, пытался убедить себя, что темную не жалко, ведь они все — олицетворение зла и подлости. Но ты оказалась не такой, как я предполагал. Ты… не такая уж плохая, если честно, а местами даже очень хорошая, почти как светлая. Поэтому… ну, я решил не отказываться от участия в организации ритуала, понимая, что если откажусь, то Мастер найдет кого-нибудь более верного и преданного идеалам Светлой Империи. Я решил дождаться момента в ходе самого ритуала и помешать… И нельзя сказать, что мне это не удалось.

Это точно! Все получилось, да еще как! А если бы у меня было слабое сердце и я, лежа на алтаре или пентаграмме, умерла от ужаса?! Вот тебе и милые, добрые, непогрешимые, преисполненные любви и уважения к ближним светлые! Да десяток темных за столетие не выдумает такой пакости, на которую сподобился один светлый!

И какими же это конкретно местами я так хороша?!

Нет, так просто прощать Шерринара я не собиралась. Надо было, конечно, наставить ему еще синяков или порвать когтями для порядка, но тут ноги подло изменили мне и подломились, уронив мое бедное многострадальное тело на холодный каменный пол. К счастью, Шерринар решил показать себя рыцарем и легко подхватил меня на руки еще до того, как я осознала всю унизительную беспомощность своего положения. Впрочем, никакой благодарности к искуснику я не испытывала, только глухое раздражение. Ну как он мог так спокойно общаться со мной, если заранее знал, на что обрекает?! А вдруг бы у него не получилось вмешаться в этот ритуал и со мной успели сотворить что-нибудь жуткое и непоправимое?!

— Ну что ты, — снова заговорил искусник, прижимая меня к груди и пытаясь таким способом подавить мое слабое сопротивление. — Не вырывайся, успокойся, все уже закончилось. Я твой друг…

Друг?! Три ха-ха! Да защити меня У вилла от таких друзей, а от врагов я как-нибудь сама уберегусь!

— Почему? — спросила я, глядя Шерринару прямо в глаза. — Почему ты не предупредил меня, что возможно такое развитие событий, ты, назвавший себя моим другом?!

Он выдержал и не отвел взгляд. И это решило его участь, хмар с ним, пусть живет…

— Я до последнего надеялся, что Мастер одумается и не станет делать глупостей, и не хотел зря пугать тебя, — признался Шерринар, начиная неспешное продвижение со мной на руках к выходу из этого страшного зала. — А когда сегодня днем узнал, что обряд все-таки состоится, тебя уже успели опоить снотворным. Знаешь, я все думал, как помешать этому ритуалу, а потом вспомнил: ты как-то раз говорила о щите, мол, его и в оружие легко превратить, и все такое… Заранее подготовленное боевое заклинание Мастера бы, конечно, насторожило, и еще как, равно как и холодное оружие в складках мантии, а вот щит не вызвал никаких подозрений.