Фердинанд фон Дорн мог бы гордиться дочерью. Она уступалапротивнику в силе и искусстве, но с поразительным проворством уклонялась отударов и очень недурно держала оборону.

Моя помощь, надеюсь, тоже кое-что значила. Я делал всё, чтомог: наскакивал на Логана, мельтешил у него перед глазами, царапался, а парураз даже изловчился ударить клювом. Атаковать сверху не получалось — не быловозможности взлететь, не то я тюкнул бы негодяя в макушку. Штурман отмахивалсяот меня локтем.

Странное, наверное, было зрелище, если поглядеть со стороны.Две потные рыжие девицы отчаянно рубятся, а вокруг них прыгает и полощеткрыльями большой чёрно-красный попугай.

И всё-таки мы явно проигрывали. Ирландец согнал девочку споляны и заставил пятиться по узкой тропинке, с одной стороны от которой былинепролазные заросли, а с другой чавкало пузырями и клубилось гнилымииспарениями болото.

Было сыро и душно.

Логан не торопился прикончить свою жертву. Он играл с нею,как кошка с мышкой. То разрежет кончиком сабли край платья, то сделает вид,будто испуган и отступает. И всё время упражнялся в остроумии:

— Твоим именем я назову какую-нибудь из дочек, Эпин. Впамять о том, что ты сдох, наряженный в юбку. Ты ведь Люсьен, кажется? Будет уменя маленькая рыженькая Люсьеночка. Опа! — Тут следовал выпад. — Молодец,здорово увернулся. Боюсь, мне с таким рубакой не справиться…

И прочее подобное.

Пропотевшие панталоны ирландец скинул, чтоб ловчее былодвигаться. Платье подоткнул. Летиция последовать его примеру не решилась, и этоеё сковывало. Наконец — не до девичьей скромности — она тоже завернула юбку, итемп схватки сразу убыстрился.

Глядя на стройные, гладкие ноги моей питомицы, Гарриязвительно заметил:

— Ты и впрямь на девку похож. Даже убивать жалко.

И взвыл:

— Проклятый попугай! Двое на одного, да?

Это уже было адресовано мне. Я сумел-таки взлететь и отменностукнул злодея клювом в затылок — да сам угодил под локоть и полуоглушённыйупал наземь.

Без моей поддержки девочке пришлось совсем туго. Логансделал огромный прыжок, оказался слева от неё и нанёс мощный горизонтальныйудар, который должен был перерубить Летицию пополам. Отступить ей было некуда,за спиной поблёскивала трясина. Проворная, как лесная белка, девочка присела накорточки. Клинок рассёк воздух над самой её головой. Но радоваться было рано.Пинком ноги ирландец сшиб Летицию с тропинки.

Она ушла в болото с головой. Секунду спустя вынырнула, нотронуться с места не смогла — ноги намертво увязли.

Всё, конец… Я зажмурился, чтобы не видеть, как сабля Логанарассечёт дорогое мне лицо.

Однако штурман спрятал оружие в ножны. Насвистывая, онсмотрел, как Летиция пытается вытянуть ногу из топи или дотянуться до ближайшейветки. Всё было тщетно.

— Что и требовалось, — с глубоким удовлетворением объявилГарри. — Я давно мог тебя проткнуть, но зачем мне брать лишний грех на душу? Яи так в долгу перед Всевышним. Тони себе, мой славный Эпин. Я тебе мешать нестану.

Девочка отчаянно рванулась — и провалилась по самый пояс.Ужас исказил её милые черты.

— Гарри, — взмолилась она. — Ради всего святого! Вытащитеменя! Я не буду претендовать на свою долю! Забирайте всё! Или зарубите меня!Только не оставляйте гибнуть в этой гнилой яме!

— Рубить тебя я не стану, это противно моим убеждениям, —вздохнул Логан. — Оставить в живых не могу — я не идиот. Не говори жалобныхслов, они разрывают мне сердце. Нет-нет! — воскликнул он. — Ничего не желаюслышать! И не хочу видеть, как ты утонешь. У меня слишком чувствительноесердце! Надеюсь, когда я вернусь с тележкой, от тебя останутся одни пузыри.

Он повернул назад к поляне, зажав уши ладонями.

Я полз по земле, волоча крыло. Я был близко. Но чем я могпомочь моей бедной девочке? Что я мог для неё сделать?

Только одно: погибнуть вместе с ней.

Я сел ей на плечо и закрыл своим крылом её глаза, чтобы онане смотрела, как к груди подбирается мутная жижа. Я чувствовал себя так, будтостоял на мостике тонущего корабля. Можно сесть в лодку и уплыть, но настоящий капитанне бросит своё судно.

«Будь проклят, подлец! — крикнул я вслед Логану. — Боже,если Ты есть! Покарай его!»

Не думаю, что ирландец меня услышал. Зато меня услышал Тот,с кем Гарри вёл свои гнусные расчёты.

Из-за усыпанного алыми цветами куста, похожего на неопалимуюкупину, высунулась чёрная рука. Она была мощна, как карающая десница архангелаГавриила. Оживший куст обрушил на затылок штурмана затрещину, от которой тотзамертво рухнул, да ещё проехал носом по земле.

А потом из зарослей с грохотом и треском, будто Афродита изпены, вышла Чёрная Королева, разъярённая и величественная.

Лицо её опухло, глаза налились кровью.

— Сорсье! — закричала воительница хриплым басом. — Тут мезом ансорселе! Тут морт! Па муа! Муа тро форт![40]

Я понял: даже слоновья доза снотворного оказаласьнедостаточна, чтобы продержать богатыршу в оцепенении дольше нескольких часов.

О, волшебная нить случайностей! Не знаю, каким причудливымманером ты свилась, чтобы вывести Шашу к этому болоту. Учитель говорил, что вслучайность верят только дураки и что просто так, без причины, ничего непроисходит. Наверное, разгневанная королева кинулась по следам своих обидчиков.Это неважно. Главное, что она подоспела вовремя. Теперь вся моя надежда былатолько на неё.

«Спаси мою девочку! Скорее!»

Я сорвался с плеча моей питомицы и полетел к ЧёрнойКоролеве.

— Помогите! — закричала и Летиция.

Шаша подошла к берегу, упёрла ручищи в бока.

— Ты тонуть, — констатировала она.

— Пожалуйста, вытащите меня! — воздевала к ней рукибедняжка.

— Если моя тебя вытащить, моя рвать тебя за ноги пополам, —свирепо сказала Чёрная Королева. — Хочешь пополам?

— Нет…

— Да, лучше тонуть. Моя бросать к тебе твоя подружка. Вытонуть вместе.