Вашу ж мать! Повесив трубку, я зашвырнул схему на другой конец комнаты. Гребаный садист снова это провернул! Всего месяц назад он подставил мне ножку, уйдя в отставку под самый срок сдачи номера. У меня едва нервный срыв не случился оттого только, что я так просчитался. А теперь он опять это проделал с гребаной президентской амнистией, оставив мне меньше суток на полное переписывание уже набранной статьи в пятнадцать тысяч слов.

Совершенно невозможно, никакой надежды. Остается только затолкать в моджо-тайп побольше накарябанных в спешке страниц и надеяться на лучшее. Может, когда подойдет крайний срок, у редактора в Сан-Франциско найдется время как-то увязать обе версии. Но наперед никак не узнаешь, поэтому, когда статья выйдет в печать, интересно было бы ее почитать…

Да уж… Отпускай хлеб твой по водам… почему нет?

* * *

Я мрачно проклинал Никсона скорее по привычке, чем за жутковатую способность осложнять мне жизнь, как вдруг мне пришло в голову, что на сей раз это не Никсон, а Джеральд Форд. Это ведь он решил помиловать Никсона (по причинам, с которыми, будем надеяться, удастся разобраться позднее) 20 августа, когда дал указание своему юрисконсульту Филиппу Бьюкену выработать юридические частности и консультироваться с новым защитником Никсона Джоном Миллером, некогда референтом Роберта Кеннеди.

Невероятно, но Миллер сообщил Бьюкену, что ему надо убедиться, что президентское помилование будет «приемлемо» для Никсона, и сутки спустя вернулся с известием, что бывший президент (чье состояние, как официально заявили анонимные «друзья», на этой неделе было почти фатально «взволнованным и угнетенным» перспективой неминуемого предъявления обвинений большим жюри Леона Яворски) взял себя в руки и решил, что президентская амнистия его не оскорбит, конечно, в том случае, если Никсон заодно получит в собственность все пленки Белого дома.

Форд быстро согласился. Эта уступка принесет Никсону пять или более миллионов долларов: их он выдоит за львиную долю своих президентских мемуаров, за которые ему, по утверждению недавно нанятого агента, уже предлагали два миллиона задатка, к тому же он получает законное право либо уничтожить пленки, либо продать тому, кто даст наибольшую цену.

Договоренность о президентской амнистии была достигнута не раньше пятницы, 6 сентября, и лишь после того, как президент Форд отправил своего личного эмиссара Бентона Л. Беккера в Сан-Клементе удостовериться, что все идет гладко. Беккер, смутно зловещая фигура в вашингтонской юриспруденции, сам в настоящее время находится под следствием Налогового управления по делу об укрывательстве от налогов и называет себя «неоплачиваемым юридическим советником» президента Форда, а также его личным другом.

По словам Беккера, они познакомились в 1969 году, когда он добровольно вызвался помочь конгрессмену Форду в его неразумных стараниях убедить палату общин выдвинуть вотум недоверия главе Верховного суда США Уильяму О. Дугласу. Попытка жалко провалилась, и теперь Форд испытывает большую неловкость при ее упоминании, но по-прежнему защищает Беккера как «человека высочайшей профессиональной этики».

Тут есть разногласия. Согласно Washington Post, «источники в департаменте юстиции утверждают, что были изумлены, узнав, что Белый дом использовал Беккера для переговоров с бывшим президентом. «Господи, неужели Форд не знает о том деле? – сказал один из них. – Тип ведь под следствием».

В наши дни это необязательно дурной знак. За последние десять или около того лет большинство моих друзей в тот или иной момент находились под следствием, и мое собственное досье в ФБР начато где-то в 1958-м, когда я отказался от допуска к работе с секретными материалами на базе военно-воздушных сил на том основании, что считаю себя явной угрозой секретным материалам, так как решительно не согласен с лозунгом: «Моя страна, правая или нет».

Допуск мне не выдали, но никогда из-за этого не докучали. И потому меня не послали на сверхсекретную радарную базу у Полярного крута, обошли с повышением и отправили спортивным редактором в газету базы на побережье Флориды.

А… мысли опять путаются… Я говорил про Бентона Беккера и его щекотливую миссию обсудить подробности полной президентской амнистии для Ричарда Никсона, на чье трагичное душевное состояние уже тогда почти ежедневно клеветали анонимные друзья и советники. На этой стадии переговоров об амнистии и Форд, и Никсон обнаружили, что большое жюри Яворски планирует предъявить обвинения экс-президенту как минимум по десяти пунктам. Эта неприятная перспектива подвигла Форда предложить, чтобы Никсон умерил агрессию большого жюри, «добровольно» признав хотя бы малую долю вины за свою роль в Уотергейтском скандале в обмен на амнистию, которая все равно даст ему полную неприкосновенность – вне зависимости от того, что он признает.

Предложение едва не торпедировало переговоры. По словам одного советника Форда в Белом доме, Никсон его «гневно отверг», и Беккеру пришлось покрутиться, чтобы вернуть их в рабочее русло. Но к вечеру пятницы настроение Никсона улучшилось настолько, что он согласился принять и помилование, и пленки. Беккер был на седьмом небе. Прилетев в Вашингтон, он доложил Форду, что его миссия увенчалась стопроцентным успехом. Новый президент принял известие с благодарностью и назначил на воскресенье срочную пресс-конференцию, чтобы поделиться хорошими новостями с обществом.

* * *

Да… Я знаю, есть в этой истории что-то странное, но у меня нет времени ее перепроверять. Но все детали в той или иной форме печатались либо в Washington Post, либо в Washington Star-News.

Я упоминаю источники только потому, что, на первый взгляд, в этой истории нет никакого смысла. Но ни одна из статей, опубликованных в день оглашения договоренности Форда с Никсоном в нью-йоркских или вашингтонских газетах, тоже смысла не имеет – в основном потому, что в Вашингтоне, если кто-то не хочет, чтобы его нашли, отыскать его в воскресенье крайне трудно, и это относится практически ко всем здравомыслящим людям, кроме одного, кто собирает пресс-конференцию в половине одиннадцатого утра, чтобы с каменным лицом пробубнить заявление, от которого, как ему прекрасно известно, половина страны будет к вечеру стоять на ушах. Но к вечеру версия амнистии по Форду уже разнеслась на всю страну по радио, пока разъяренные редактора Times, Post и Star еще пытались выковырить своих лучших «ищеек» из загородных домиков в горах Виргинии или на побережье Мериленда.

* * *

Звонок Така я помню смутно. Всего за пять часов до него я отрубился в ванне после эдак ста тридцати трех часов непрерывной работы над текстом, который таскал за собой уже два месяца, переписывал потрепанные блокноты на арендованных пишмашках в номерах отелей от Ки-Бискейн до Лагуна-Бич, регулярно мотался в Вашингтон, чтобы прикинуть уровень напряженности и раскладку по времени, а потом опять в Чикаго или Колорадо… и снова в Вашингтон, потому что заглушки, наконец, сорвало все разом в начале августа, когда Никсон вдруг сломался и ушел, нанеся мне удар перед самой сдачей материала, и я оказался на грани истерической усталости, когда с воем требуешь амфетаминов, и был выжат настолько, что помочь мне могла бы лишь самая экстремальная химиотерапия.