— Так точно, товарищ генерал, только за инструментами в полк съездим.

— Что, это обязательно? — удивлённо спросил генерал.

— Конечно, — воскликнул полковник, и смутился. — Извините, товарищ генерал, я хотел сказать, так точно. Без инструментов никак нельзя, да и костюмы… — ему очень хотелось выиграть время, чтобы каким-то образом привезти сюда ансамбль песни и пляски. Оставленный там, в полку. Удивлять, так удивлять. Хотя, полковника Палия, с его джаз-бандой, он по близости не видел.

— Товарищ генерал, — неожиданно поддержал полковника генерал-лейтенант, авиатор, — Я предлагаю воспользоваться моей техникой, — он указал рукой в сторону вертолётов, безмолвно застывших в глубине поляны… — И мы кое-что за одно своё доставим. По-честному, так по-честному.

Генерал Коломиец вскинул брови, взглянул на авиатора, потом на Ульяшова, согласился.

— Ну, если по-честному. Полтора часа хватит? — спросил обоих.

— Так точно! — Ответил Ульяшов.

— Вполне, — ответил авиатор, и повернулся к высокому, спортивного сложения офицеру, стоящему рядом. Тоже видимо авиатору. На нём был лётный комбинезон и большой шлем в руках. Генерал-лейтенант что-то ему сказал… Тот кивнул головой, нашёл глазами полковника Ульяшова, улыбнулся ему, подмигнул, что-то коротко передал через вмонтированное в шлем переговорное устройство. Рукой при этом приглашая Ульяшова следовать за ним…

Уже через десять минут, два Ми-24-ых, урча двигателями и громко высвистывая лопастями винтов, оторвались от земли, поднялись, развернулись, оставив за собой пыльную воронку воздуха, ушли за горизонт…

Среди солдат немедленно возникло оживление. Известие о том, что сейчас пройдёт тот самый смотр, молнией пробежало, обрадовало всех, особенно «артистов». Понятно теперь стало, для чего в середине поля выстроились грузовые машины. Для них, для сцены. К тому же, майор Фефелов принялся за дело: организовал импровизированный «зрительный зал», без стульев. Большой кусок поля перед «сценой» — партер — оставил свободным, за ним, оконтурив зрительный зал, окружил боками вставшими БРДМами, как галёрку, за ним, вторым ярусом, встали армейские кунги оперативного штаба, связистов, техпомощь и… В сторонке, чтоб не мешал своим тарахтением, поставил машину дизель-генератор. Спецы протянули электрический кабель с гроздью розеток. Места всем хватило. Среди всего этого, хаотичного на первый взгляд людского муравейника, суетились, вспыхивали фотовспышками полковые журналисты и дивизионный кинохроникёр… Бойцы позировали с удовольствием, офицеры, кривясь в довольных усмешках, отмахивались… Такими и оставались на кадре, смешными. Непривычно всё и празднично. Усталости уже не чувствовалось. Только ожидание того самого праздника…

— Летят, летят! Вон они, вон… — Первыми закричали солдаты, кто на крышах высоких кунгов расположились, как на галёрке. — Летят! Ур-ра!

— Ур-ра! — подхватил и «партер»

Смотр! Смотр! Ур-ра!!

Когда солдаты-зрители, сидя на траве вперемежку с голубыми беретами десантников и фуражками пилотов и авиатехников, в полевой форме с оружием за спинами или на коленях, немного утихли, плотно окружив сцену, и генералы вместе с ними, и старшие офицеры полка, начал концерт… вернее смотр-концерт, вокально-инструментальный ансамбль «Поющее крыло». Вертолётчики вышли на сцену с гитарами, в беретах, в высоких ботинках, в голубых лётных комбинезонах, с нашивками фамилий пилотов и знаками принадлежности к российскому военно-воздушному флоту. Двое были со звёздами Героев России… «Ух, ты! Смотри-смотри!!» Это сразу все отметили, как трава от ветра в поле в разные стороны качнулись солдатские головы в партере и на галёрке: «Вот это да, Герои! Гляди, гляди! Настоящие! Ну так, вертолётчики! Видал, как они, там, на полигоне ракетами всё разбомбили. Герои!» Музыкантов хорошо видно было, всех. И тем, которые внизу сидели и тем, кто в «амфитеатре» и на «галёрке» расположились. Музыканты почти все молодые, загорелые, светились белозубыми улыбки, контрастировали с голубой формой, в руках держали сверкающие лаком инструменты…

Пели они хорошо. Даже здорово. И громко и стройно, и весело порой, порой грустно, до слёз грустно… «Рота».

Обнявшись, ряд за рядом, зрители, поддавшись настроению, раскачивались в такт песни… Слушали. Многие, беззвучно шевелили губами, тоже подпевали.

— Эта песня посвящается российским солдатам, — объявил бас-гитарист, — тем, кто воевал в «горячих» точках.

Генерал Коломиец слушал, угрюмо уставившись в одну точку. Авиатор генерал-лейтенант опустив голову… Генерал Золотарёв, закрыв глаза, откинув голову назад, руки на затылке…

Чуть хриплым голосом, задушевным, с чувством пел высокий, с коротким седым волосом на голове, со звездой Героя на груди солист: «Вспоминает про девочку ту, что его провожала когда-то… Видно верит в мечту, и ещё в доброту, хоть её на войне маловато».

Исполнителям аплодировали долго, с галёрки свистели. Браво! Здорово! Ещё!

Особо бурными аплодисментами и восторженными выкриками — ну, это понятно! — приняли зрители известие о том, что они присутствуют на дебютном выступлении молодой и единственной солистки ансамбля Натали…

Девушка, молодая, очень красивая, даже очень-очень, как оценили зрители, с короткой стрижкой, улыбкой, яркими губами, в светлом брючном костюме, в туфельках на высоком каблуке, с открытыми плечами и руками, под взглядами молодых парней заметно смущаясь, на бурном вступлении оркестра, вышла к микрофону, легко, звонко и задорно исполнила ретро-шлягер 70-ых годов: «Рыжик»… И не вихлялась в общем, а изящно так, чуть приседала в припеве. Великолепным голосом спела, когда нужно игривым, когда нужно лиричным… и инструменталисты ей на три голоса вторили…

Сразу за этим, наступая на аплодисменты и крики «Браво!», исполнила «Песню Элизы» из оперетты «Моя прекрасная леди».