не спал всю ночь. Один из дежурных офицеров, сопровождавших арестанта, с поклоном подал Зуко свиток, который Хозяин Огня стал неспешно читать, заставляя Буджинга все больше и больше нервничать.

— Оставьте нас, — негромко приказал он стражникам, и те, поклонившись, вышли из кабинета. За себя Зуко не боялся. В кандалы были закованы и руки, и ноги Буджинга, так что покорять он не мог. Вот если бы это была Азула, тогда да, ему бы стоило опасаться. В конце концов, отложив свиток, он вальяжно устроился в своем кресле и посмотрел на генерала нечитаемым взглядом.

— Мне советовали казнить вас и всех соучастников заговора. Кое-кто из придворных даже предлагал мне перебить всех взрослых в семьях заговорщиков, а детей отдать в простые семьи, чтобы они выросли обычными крестьянами и ремесленниками и не помышляли о мести за своих родных, — бесстрастным голосом сказал Зуко, отслеживая реакцию Буджинга. А она была красноречивой. Бывший генерал побледнел и вспотел, но старался сохранить хладнокровие. Сейчас он проклинал тот миг, когда согласился на авантюру князя Циня… но авантюру ли? Ведь никто даже в горячечном бреду не мог представить, что бесхребетный и слабый Зуко проявит такую прыть. — И я даже был согласен с этим. Знаете, почему?

— Нет, Ваше Величество, — ответил Буджинг, пытаясь держать себя в руках.

— Потому что вы впутали в ваши грязные игры моего брата, — столь же бесстрастно ответил Зуко, вот только его взгляд… его взгляд не предвещал заговорщикам ничего хорошего. — Он хоть и старше, но слишком долго жил за границей и многого не знает о наших здешних делах, — Зуко дал понять, что все шишки за заговор упадут на головы генералов, а принц, который сделал ничуть не меньше их, главных заговорщиков, отделается сравнительно легко, — к тому же, моя мать была убедительна. А вот вы и князь Цинь заслуживаете гораздо большего, — сказал он, непроизвольно вызывая у бывшего генерала воспоминания о прошедшей бессонной ночи. Да и как тут уснуть, когда из соседней камеры всю ночь доносятся крики и завывания пытаемого дознавателями князя Циня. Богатая фантазия Буджинга сама по себе рисовала ему картинки того, как сиятельного князя и министра Циня избивают плетьми и мучают каленым железом, задавая одни и те же вопросы, на которые измученный арестант давал исчерпывающие ответы, чтобы на секунду раньше завершить свои истязания. А утром, измучившегося за ночь Буджинга, поволокли на аудиенцию к Его Величеству. По дороге он увидел, как на носилках из соседней камеры вывезли лежащего на животе и стонущего от невыносимой боли князя Циня. На нем не было одежды, из-за чего Буджинг в мельчайших деталях увидел ушибы и кровавые подтеки, что покрывали его спину.

— Но вот в чем дело, — продолжил тем временем Зуко, смотря в сторону от того места, где стоял Буджинг, — кое-кто оказался настолько смелым и безрассудным, что посмел явится сюда, во дворец, и просить снисхождения за тех, кого любит, — Зуко сделал паузу, чтобы до Буджинга дошел смысл того, что он только что сказал. Застывший в ужасе и отчаянии бывший генерал с недоумением посмотрел на Зуко, не понимая, к чему это он. — Удивительно, насколько порой разными бывают дети и родители, — сказал Зуко, вспоминая столь неожиданную встречу, произошедшую утром.

center***/center

За два часа до встречи

Зуко смотрел на стоящую перед ним на коленях молодую девушку и не знал, что ему делать. Уж чего-чего, но такого ни он, ни его брат не ожидали. Хуа Буджинг, несостоявшаяся невестка, явилась к нему рано утром, одетая в простую одежду, этим демонстрируя свое смирение перед Хозяином Огня. Чан Мин уже уехал, и не у кого было спрашивать совет, как ему поступить со стоящей перед ним на коленях девушкой. Он принял ее в тронном зале, сидя на драконьем троне, троне его предков. Смотрел на нее с высоты своего места, сохраняя непроницаемое выражение лица и внутренне не понимая, как поступить.

— Вы просите слишком многого, сударыня, — сказал он, пытаясь выиграть время, чтобы собраться с мыслями.

— Господин, я знаю, вы злы на них, но мой отец и жених пали жертвой коварства князя Циня, — говорила ему красавица Хуа, опустив голову и демонстрируя покорность. — Я смиренно прошу вас не казнить их и готова разделить с моим будущим мужем бремя наказания, — сказала она, вызывая у Зуко новые вопросы. Откуда она узнала, что Чана изгнали, а не, например, казнили или заточили в тюрьму?

— О каком наказании идет речь? — настороженно поинтересовался Зуко.

— Вы изгнали своего брата. Я не знаю куда, но в любом случае, готова последовать за ним, — услышал он ответ девушки, вызвавший еще больше вопросов.

— И откуда вы об этом узнали? — спросил Зуко, опасаясь худшего. Ведь если их с братом раскрыла Хуа Буджинг, то последствия могли быть печальными.

— Моя служанка видела уходящий из города кортеж, Ваше Величество. Кортеж, что выехал из вашего дворца, — сказала она, продолжая держать голову склоненной. Затем, она резко подняла свою голову и посмотрела прямо на Зуко. — Умоляю, позвольте мне последовать за ним, — чуть ли не плача, просила красавица Хуа.

— Ваша помолвка расторгнута, сударыня. И я не позволяю вам отправиться за моим братом, — сказал Зуко, сохраняя непроницаемое выражение лица и вгоняя Хуа Буджинг в уныние. Сам Зуко несколько секунд рассматривал старающуюся не зареветь девушку и, приняв решение, продолжил, — однако, я запомню вашу смелость. И могу с уверенностью сказать, что для своего отца жизнь вы вымолили, — сказал он, внутренне усмехаясь. Девушка неверяще вскинулась и посмотрела на него. Затем, ударившись лбом о землю, стала горячо благодарить Хозяина Огня за его доброту и великодушие.

— Конечно, это я делаю не просто так, — добавил он, давая понять, что семье Буджинг придется еще долго отрабатывать его милость.

— Все, что угодно, Ваше Величество. Я клянусь, мы сделаем все, чтобы вернуть вашу благосклонность, — горячо убеждала его Хуа Буджинг, с согнутой спиной, стоя на коленях.