Достижения Колумба были «дивными», если описать это его любимым словом. Он убедил испанскую Корону поддержать задуманную им экспедицию, которая привела к завоеванию и заселению половины Америк испанцами. Он умер, все еще считая, что материк к югу от Карибских островов был частью Азии, – хотя Веспуччи называл его Новым Светом. Колумб понятия не имел о существовании Северной Америки. Он был не только великолепным моряком, но дальновидным и целеустремленным человеком, сумевшим убедить монархов Кастилии сделать то, к чему они не были расположены. Легко сказать, что если бы не Колумб, то кто-то еще обнаружил бы Новый Свет, – ведь очевидно, что как только стало известно, что Земля круглая, кто-нибудь да поплыл бы на запад. Однако очевидное не всегда случается.

Большую часть оставшейся жизни Колумб был занят тем, что размышлял о том, что случится во время ожидаемого пришествия Антихриста и Страшного суда. В 1498 году, составляя планы относительно майората (mayorazgo) для своего сына, он говорил о том, что надеется вернуться в Иерусалим. Ранее эти слова появились в распоряжении в начале одной из его любимых книг, «Путешествий» Мандевилля. В своей «Книге Пророчеств», являвшейся сборником фантазий и написанной в 1501 году, Колумб писал католическим монархам, что Иерусалим и гора Сион скоро снова вернутся в руки христиан и, как предсказывал калабрийский аббат Иоахим Флорский, это будут испанцы{1019}.

Колумб был мечтателем. Проживи он дольше, он, возможно, сконцентрировался бы больше на Иерусалиме, чем на Индиях. Но его магнетическая личность привлекла католических монархов отчасти потому, что он был прозорливцем. В его время довольно большой благосклонностью пользовалась сестра Мария де Санто-Доминго, Beata de Piedrahita, мирянка Третьего ордена доминиканцев. Благодаря Сиснеросу она стала инспектрисой доминиканских монастырей в Кастилии. Колумб, должно быть, казался монархам визионером того же порядка. Король Фердинанд написал Овандо, дабы гарантировать, чтобы Диего Колону-младшему передавалось золото и другой доход, который Колумб должен был бы получать. Ведь Диего в конце концов унаследовал титул адмирала и провел при дворе большую часть своей жизни{1020}.

Колумб умер вовсе не в бедности, как бы он ни жаловался. У него были внушительные владения в Эспаньоле, и он неплохо жил, получая доход от множественных льгот. 26 ноября того же 1506 года Фердинанд написал молодому Диего письмо, вновь заверяя его в своей дружбе{1021}. Вскоре она была подтверждена необычным образом.

Тем временем политические беспорядки в Кастилии развязали Овандо руки на Эспаньоле. В течение краткого царствования короля Филиппа никаких указаний по Индиям не поступало. Губернатор обрел друга в лице Кристобаля де Санта-Клара, которого назначил главным финансовым инспектором колонии после смерти Педро де Вильякорта. Санта-Клара происходил из недавних конверсос – его отец, Давид Виталес, был известным купцом-иудеем из Сарагосы, а кости его матери Клары были захоронены в 1495 году так, как хоронят еретиков{1022}. Но это сомнительное происхождение не помешало ни ему, ни его братьям Бернардо и Педро сделать долгую и успешную карьеру в Индиях. Кристобаль был известен своими сумасбродствами: как-то раз он устроил в Санто-Доминго обед, на котором солонки были наполнены золотой пылью.

При успешном, пусть и суровом правлении Овандо численность испанского населения на Эспаньоле выросла с 300 человек до нескольких тысяч. Это произошло отчасти из-за того, что Корона указом от 2 февраля 1504 года дала понять, что «мы желали и желаем населить и облагородить этот остров христианами». Это, в свою очередь, позволило всем поселенцам беспошлинно ввозить на остров все виды одежды, скот, кобыл, семена, пищу и напитки, необходимые для существования и обработки земли. Из этой концессии были исключены только рабы, лошади, оружие, изделия из золота и серебра{1023}.

Естественным основным источником притока иммигрантов была Андалузия. Вскоре Овандо придется просить, чтобы в данный момент на остров больше никого не присылали, поскольку больше здесь работы нет. Двое procuradores, Диего де Никуэса и Антон Серрано, вернулись в 1507 году в Кастилию, чтобы отговорить от дальнейшей отправки поселенцев. (Procurador как в Кастилии, так и в Новом Свете должен был представлять простых граждан в Совете королевства и заботиться о том, чтобы обсуждаемые вопросы решались к «общему благу».) Никуэса и Серрано также имели поручения от своих знакомых поселенцев добиться от короля разрешения ввозить рабов с соседних островов, таких, например, как Багамы, тогда известные как Лукайские или «бесполезные острова»{1024}. Бесполезными они считались только потому, что там не было золота. Но племена, жившие там, принадлежали к той же расе, что и таино Эспаньолы.

Овандо уже начал организовывать остров, на котором он имел полную власть, словно собственное большое поместье. На пастбищах быстро размножался скот, что стало возможным из-за сокращения индейского населения. Также размножались свиньи и лошади.

Юкка давала весь необходимый маниоковый хлеб. Овандо закупил волов, чтобы помогать туземцам перевозить товары от шахт на корабли, и также озаботился строительством дорог{1025}. Он отправил назад в Испанию некое вещество, которое оказалось каучуком, а также коренья, из которых можно было получать марену. В ответ Корона посылала семена, надеясь, что посадки тутовых деревьев в дальнейшем позволят производить шелк{1026}.

Овандо также считал, что нашел медь близ Пуэрто-Реаля. При нем был некий «трудолюбивый иностранец» (вероятно, итальянец), который вскоре занялся ее разработкой{1027}.

Таино, захваченные во время войн в Игуэе и Харагуа, считались рабами и стали собственностью тех, кто их захватил. Овандо получил королевское одобрение именно такой интерпретации{1028}. Он также убедил Корону, что в будущем они будут получать больше выгоды, если Корона согласится забирать лишь пятую часть дохода от урожая и горной добычи колонии. Эта quinto (пятина) стала постоянной в 1508 году{1029}.