Тот, в свою очередь, избрал более долгий, но в то же время более прямой путь из Ла-Коруньи через Галисию, пройдя через великолепный Бетансос, превосходный Сантьяго, любопытную Ривадавию с ее заброшенной judeira (еврейский квартал), прелестный Оренсе, что стоит на реке Миньо, известный своими святыми горячими источниками и великолепными винами и, наконец, Санабрию{992}.

Филипп прибыл на рандеву в Ремесале с армией, Фердинанд – с терпением. Есть предположение, что Хуана, великолепно говорившая на французском после десяти лет жизни в Брюсселе, выступала в качестве переводчика, как и в 1502 году во время первой совместной поездки с Филиппом в Испанию{993}. Фердинанд согласился с Филиппом, что несмотря на то, что сказано в завещании Изабеллы, было бы неразумно посадить Хуану на трон. Затем он согласился, что в Кастилии его зять Филипп будет обладать исключительной властью.

Затем Фердинанд уехал в Вильяфафилу – крошечный городок в Леоне. Там он отказался от регентства 27 июля в пользу своих «наилюбимейших детей», Филиппа и Хуаны. Это было прагматично, но отнюдь не того он желал. Даже граф Тендилья в Гранаде подумывал из личных побуждений присягнуть Филиппу. Фердинанд направился в Тудела-дель-Дуэро и Ренедо, где 5 июня он вновь встретился с Филиппом и Хуаной (прибывшими из Бенавенте и Мусьентеса). Теперь он согласился отправиться в Арагон, где немедленно втайне отказался от соглашения, заключенного в Вильяфафиле{994}. В пути его охраняли копейщики герцога Альбы. Этой услуги Фердинанд не забудет: Альба впоследствии мог рассчитывать на короля во всем.

Филипп вступил на трон как Филипп I Кастильский. Он отправился в Вальядолид, в то время бывший столицей, и 12 июля был признан кортесами как король. Парламентарии (procuradores) присягнули Хуане на верность как царствующей королеве (reina titular), Филиппу – как ее мужу и их шестилетнему сыну Карлу, находившемуся во Фландрии, как наследнику. Придворный Хуан Мануэль, взрастивший Филиппа во Фландрии и бывший мастером интриг, был назначен верховным министром. «Столь же проницателен, как и энергичен» – писал о нем папский историк{995}. Фонсека, который постоянно находился при короле Фердинанде, отказался от управления Индиями и удалился в свою епархию в Бургосе. Его помощник Лопе Конхильос, о котором Мартир говорит как о «добродушном и умном человеке, что верен королевской семье», был заточен в темницу и в итоге оказался в замке Вильворде{996}. Он пытался вместе с Фонсекой не дать Филиппу прийти к власти.

Филипп и Хуана оставались в Вальядолиде до 31 июля. Затем они направились в Кохесес-де-Искар – небольшой город между Вальядолидом и Сеговией. Хуана опасалась, что если она останется в замке, то там ее и запрут, и посему отказалась оставаться там, что было достаточно интересным способом самосохранения. 8 августа они двинулись в Тудела-дель-Дуэро, где провели три недели. Там был прелестный еврейский квартал, ныне пустой. Филипп отослал архиепископа Десу в Севилью, велев ему передать свои полномочия генерала инквизиции епископу Катании, Диего Рамиресу де Гусману{997}. Вместе молодые монархи направились в Бургос. К тому времени Фердинанд достиг Барселоны.

Проведя там месяц, Фердинанд 4 сентября отправился в Италию, где он никогда не был, но о которой необычайно заботился. Он был заинтересован в реорганизации политической структуры Неаполя, а также хотел заменить Эль Гран Капитана, которому, как говорят, Фердинанд завидовал из-за его изумительных успехов. Также он хотел заменить в Неаполе некоторых арагонских чиновников. После этого консультативный совет Неаполя состоял вначале лишь из двух адвокатов, «регентов», прибывших из Арагона{998}.

О недолгом пребывании Филиппа и Хуаны в Бургосе мало что можно сказать. Король играл в пелоту в картезианском монастыре Мирафлорес. Однако он слишком сильно выкладывался. 25 сентября после очередной игры он выпил ледяной воды, после чего его охватила лихорадка, которая со временем только ухудшалась. Он умер еще до заката. Как выразился биограф Хуаны, завоеватель сам себя завоевал{999}. Его похоронили на следующий день в том же самом Мирафлоресе – довольно скромном месте для такого щеголя. Предполагалось, что его отравили, а убийцей был Луис Феррер, постельничий, действовавший по воле Фердинанда. Это довольно вероятно. О Фердинанде говорили много дурного. Однако, несмотря на ревностное отношение к своим итальянским владениям, он вряд ли был способен на такое убийство.

После известия о смерти молодого короля беспорядки вспыхнули с новой силой. Возникло множество других проблем. Его вдова, Хуана, в то время двадцати семи лет от роду, сходила с ума от горя, не говоря уже о ее прежнем состоянии. Ее отец, Фердинанд, был вне досягаемости в море, остановившись лишь в Паламосе, порте Вендре и Коллиуре в Каталонии и затем в Тулоне. Когда Филипп умер, он находился в Савоне, недалеко от Генуи – в порту, где отец Колумба, Доменико, однажды хотел построить таверну.

Хуана была родом из семьи, которая в полной мере испытала на себе тяжесть душевных болезней. Память о ее бабушке, Изабелле Португальской, которая, будучи сумасшедшей, одна жила в Аревало, часто приходила на ум ей и ее семье. У нее началось, как говорил Петер Мартир, «умственное смятение», и она довольно часто вела себя непредсказуемо – как, например, когда желала жить вне стен замка, боясь того, что ее заключат в тюрьму. Она приказала остричь волосы миловидной фламандке, которую она (возможно, что и небезосновательно) подозревала в любовной связи со своим мужем{1000}. Она не ответила на предложение помощи от своей сестры, Каталины (Екатерина Арагонская), когда была в Англии. Впрочем, она часто проявляла решительность, пока жила в Нидерландах. Ее воспитывал гуманист Джеральдини, которого королева Изабелла назначила ее наставникам. Она была хорошей сиделкой Филиппу. У нее было от него шестеро детей, и все они дожили до совершеннолетия. Впрочем, вопреки мнению ее младшего сына Фернандо, это не стало для нее утешением{1001}.