Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В последний раз Игельстром отстаивал свои представления о том, что вместо центрального ханского правления необходимо разделить жуз на несколько частей, предотвратив тем самым усиление центра и произведя подготовку к включению жуза в общедержавные структуры[1394]. Однако попытки реформ Игельстрома уже изжили себя. Его вызвали в Санкт-Петербург и назначили главой российской делегации для переговоров о заключении мирного договора со Швецией[1395]. Правда, до 1792 года официально он еще оставался на посту генерал-губернатора. Но назначение Александра Александровича Пеутлинга (1739–1801) его преемником, сначала временно, а с 1792 года на постоянной основе, показало, что царское правительство стремилось к возврату прежних условий: в свете Французской революции представлялись необходимыми не только ориентация на партию султана, но и возврат к жесткости и насилию в обращении с казахами для обеспечения российского господства в казахской степи[1396]. Разрешение на переход Урала было отменено, уральские казаки снова получили свободу действий в набегах на казахов[1397]. Когда в 1790 году Нуралы умер в российской тюрьме, Пеутлинг при поддержке вооруженных отрядов добился того, чтобы новым казахским ханом был назначен Ералы. Есим же, которому отдавали предпочтение старшины, остался ни с чем[1398].
Пропасть между организованным с большими затратами назначением Нуралы в 1749 году, к которому была привлечена вся казахская элита, и назначением Ералы в 1791 году, которого необходимо было защищать с помощью военных от нападения, едва ли могла быть больше. Традиционная практика медленной трансформации и осторожного управления извне больше не казалась Пеутлингу приемлемой. Напротив, он полагал, что и он, и администрация занимают более сильную позицию, что, по его мнению, позволяло ему применить силовые методы, чтобы «переполяризировать» казахское общество в сторону интересов России[1399]. Однако реформы Игельстрома продемонстрировали иные возможности правления, вызвали к жизни новые притязания и мобилизовали общество с политической точки зрения. Объединившиеся вокруг Сырым Батыра старшины, выступив с обличительными речами, объявили Пеутлингу и его администрации открытую войну:
Точные ваш обман и ухищрения видны, что вы нас оными хотите довести, так же как ногайцев и башкирцев поспешить обуздать и наложить службу, а детей наших сделать солдатами и употреблять в [ваши] походы, и разные тягости хотите на нас положить. Каковыя все ваши намерения, мы поняли, ибо и пред сим вы, россияне, скольких, обласкивая серебром и прочим, довели в свое рабство[1400].
Параллели с российской политикой, проводившейся среди калмыков до их исхода двадцатью годами ранее, очевидны. Таким образом, часть казахов разоблачила колониальный характер политики державы, направленный на инструментализацию нерусских этнических групп в интересах метрополии.
Царская администрация вновь оказалась в тупике. Зигзагообразный курс привел к спирали насилия. Даже возвращение Игельстрома на пост генерал-губернатора Уфы и Симбирска, чего так страстно желали некоторые казахские старшины (Сырым Батыр, Каракобек бий и другие) и на которое новый царь Павел I дал согласие казахам в 1796 году, уже мало что могло изменить[1401]. Правда, в результате основания Ханского совета Игельстрому удалось вновь ввести структуру с партиципаторными элементами[1402]. Совет должен был состоять из шести старшин, представлявших крупнейшие роды. Однако и эта идея с самого начала была обречена на провал: лагерь Сырым Батыра отказался сотрудничать, находя реформу половинчатой, поскольку представитель Чингисидов по-прежнему стоял во главе казахов в качестве хана[1403]. В свою очередь, союз султанов и их сторонников ощущал себя лишенным власти из‐за численного превосходства старшин[1404]. Когда Сырым Батыр впоследствии убил Есим-хана, назначенного российской стороной в 1796 году, Игельстром также окончательно отказался от мысли искать в дальнейшем тесного сотрудничества со старшинами, поддерживающими Сырым Батыра[1405].
Начало конца казахского самоуправления
С этого момента и до окончательной отмены ханского правления в Младшем жузе в 1824 году Игельстром и его преемники на посту генерал-губернатора Уфы и Симбирска руководствовались прежде всего принципом избрания в качестве ханов слабых представителей казахов, тем самым дестабилизируя жуз, дискредитируя идею ханства как таковую и разделяя старшин между собой. Пограничный суд, инициированный Екатериной II и введенный Игельстромом, был закрыт еще в 1799 году, последние расправы распущены в 1804 году, Игельстром позже был осмеян как «романтик»[1406]. Из пяти ханов, правивших Младшим жузом с момента смерти Нуралы до 1824 года, только один умер естественной смертью на своем посту (Ералы в 1794 году). Двое были убиты соперниками-казахами (Есим в 1797 году и Жанторе в 1809 году), а два были принуждены российской стороной уйти в отставку (Айчувак/Айшуак в 1805 году и Шергазы/Ширгазы Айчувак в 1824 году)[1407].
К тому же в течение последних двух десятилетий перед упразднением института ханства администрации удалось осуществить еще один замысел: сын Нуралы Букей из‐за растущей нехватки земли для своих людей и скота, а также из‐за внутриказахской вражды испытывал такие трудности, что испросил разрешения вместе со своими соратниками (около 7500 семей) поселиться оседло на «внутренней» стороне, как это сделала примерно семьюдесятью годами ранее калмыцкая княгиня Анна Тайшина[1408]. Как в свое время Анна Иоанновна, теперь Павел I осознал, какой эффект на остальных казахов мог бы произвести в случае успеха подобный образцовый проект перехода в оседлость. Царская администрация разрешила султану Букею и его соратникам поселиться на территории, которая освободилась в результате исхода калмыков между Уралом и Волгой. Разрешение было дано на неограниченный срок, но предполагало плату дани[1409]. Султан Букей со своей Внутренней ордой был подчинен губернаторам Астрахани и Оренбурга, но в 1812 году был наделен российской стороной ханским достоинством. Таким образом, в последние двенадцать лет казахи Младшего жуза были подчинены сразу двум