– Друг, Тин Баральта, – проскрежетал гость, – тот, чьи видения совпадают с твоими. Так же, как и ты, я познал предательство. Мы с тобой были изувечены, чтобы снова и снова мы вспоминали о том, что нельзя доверять тем, у кого нет шрамов. Никогда. Это правда, мой друг, что только сломленный человек может пройти сквозь страдания и снова стать целым. Цельным – и воссиять перед жертвами своего гнева, ослепляя их, верно? Жгучим огнём своей правоты. О, даю слово, этот миг будет сладок.

– Видение, – выдохнул Тин Баральта. – Кто послал тебя? Адъюнкт? Демон-убийца, чтобы положить конец…

– Конечно, нет, и даже произнося подобные обвинения, ты уже знаешь, что они беспочвенны. Она могла бы убить тебя в любой момент…

– Мои солдаты защищают меня…

– Тавор не станет тебя убивать, – мягко заверил незнакомец. – Ей это не нужно. Она уже отстранила тебя, сделав бесполезной, жалкой жертвой И'гхатана. Адъюнкт, Тин Баральта, не понимает, что твой разум остался цел и всё так же остёр, как прежде, что твои суждения взвешены и что ты жаждешь крови предателей. Она в неведении.

– Кто ты?

– Меня зовут Гетол. Я Вестник Дома Цепей. И я пришёл за тобой. Мы почуяли тебя и знаем, что тебя, именно тебя, ждёт величие.

О, столько чувств вызывают его слова… сдержи их. Будь сильным… покажи этому Гетолу свою силу.

– Величие, – протянул Тин Баральта, – это я всегда знал, Вестник.

– Настало время, Тин Баральта.

– Да?

– Ты чувствуешь наш дар внутри себя? Тот, что унимает боль?

– Да.

– Хорошо. Этот дар остаётся тебе, и он не последний.

– Будут ещё?

– Твой единственный глаз, Тин Баральта, заслуживает большего, чем смазанный, туманный мир, так ведь?

– Да.

– Это станет твоей наградой, Тин Баральта.

– Наградой за что?

– Об этом позже. Сегодня не время для подробностей. До нашей следующей встречи просто следуй своим инстинктам, Тин Баральта. Составляй планы на будущее. Ты возвращаешься в Малазанскую империю, так ведь? Это хорошо. Знай, что Императрица ждёт тебя. Она ждёт тебя более, чем кого-либо иного в этой армии. Готовься к встрече с ней.

– Я буду готов, Гетол.

– Я должен удалиться, пока мой визит не заметили – в этой армии прячутся многие силы. Будь осторожен. Никому не доверяй…

– Я доверяю «Красным клинкам».

– Если без этого не обойтись, хорошо – они тебе понадобятся. Прощай, Тин Баральта.

Снова наступила тишина, и та же неизменная темнота снаружи и внутри.

Да, меня ждёт величие. Все убедятся в этом. Когда я поговорю с Императрицей. Тогда все убедятся.

Лостара растянулась на спутанных одеялах своей койки, которую отделяло от койки над ней лишь узенькое пространство, и постаралась дышать медленнее и глубже. Она слышала биение своего сердца, стук крови в ушах.

Солдат, который занимал койку под ней, тихо пробормотал:

– Разговаривает сам с собой. Нехорошо это.

Последние пятьдесят ударов сердца из каюты Тина Баральты доносилось какое-то бормотание, но теперь, кажется, стихло.

Говорит сам с собой? Едва ли. Это было, Худ побери, похоже на беседу двух людей. Лостара закрыла глаза, задумавшись над этим, желая уснуть и не помнить о том кошмаре наяву, которым стала теперь жизнь её командира: глаз его вспыхивал злобой, когда Лостара смотрела на него, мышцы тела сдавали позиции жиру, жёсткие черты лица расплывались, кожа становилась дряблой в тех местах, где не была покрыта шрамами. Тин Баральта был бледен, волосы – растрёпаны и пропитаны старым потом.

Огонь выжег в нём то, что придавало силы его душе. Осталась лишь злоба, пятна на пустой, искорежённой оболочке.

А я – снова капитан под началом Тина Баральты и по его собственному приказу. Чего он хочет от меня? Чего ждёт?

Тин Баральта умолк. Теперь Лостара могла уснуть, если только её разум прекратит носиться по кругу.

О, Котильон, ты предвидел это? Ты знал, что так будет. Но ты оставил мне выбор. Проклял меня свободой.

Котильон, ты никогда не играешь честно.

Западное побережье Катальского моря было испещрено фьордами, высокими чёрными скалами и скатившимися вниз валунами. Горные склоны, которые начинались практически от самого берега, были покрыты хвойными деревьями с такими тёмно-зелёными иглами, что они казались чёрными. Над зловещим флотом, который двигался навстречу малазанцам, метались огромные краснохвостые вороны, странно, хрипло хохоча. Птицы подлетали прямо к кораблям и тут же взмывали в воздух, тяжело взмахивая крыльями.

Флагман адъюнкта теперь шёл рядом с судном Нока, и адмирал перешёл на борт корабля Тавор, чтобы вместе встретить изморцев.

Кенеб с восхищением смотрел, как к ним приближались огромные боевые корабли. Каждый из них представлял собой два дромона, соединённых изогнутыми дугами, в результате чего получился гигантский катамаран. Ветер внезапно утих, и изморцам пришлось спустить вёсла на успокоившуюся воду – два ряда вёсел появились и с внутренней части дромонов, укороченные из-за дуги.

Кулак, наблюдая за широким построением флота, насчитал тридцать один такой гигантский корабль. Кенеб заметил, что с двух сторон от каждой носовой фигуры волка установлены баллисты, а с внешних сторон кораблей, по всему борту внахлёст прикреплены квадратные щиты, бронзовая окантовка которых блестела на неярком солнце.

Как только флагман приблизился, вёсла были подняты.

Один из офицеров Нока указал:

– Посмотрите на соединения между корпусами, адмирал. Верхние дуги такие же, как и те, что ниже ватерлинии, но на нижних установлены тараны.

– Было бы крайне неразумно, – заметил Нок, – искать битвы с этими изморцами.

– Но кое-кто именно это и сделал, – добавила адъюнкт. – На одном из бортов их флагмана видны следы магического огня. Адмирал, как вы думаете, сколько солдат несёт каждый из таких катамаранов?

– Может быть, до двух сотен морпехов или похожих войск на каждом дромоне. Четыре сотни на корабль – интересно, сидит ли кто-нибудь из них на вёслах. Или гребут рабы?

На флаге, который развевался над «вороньим гнездом» на грот-мачте флагмана, виднелась голова волка на чёрном поле с серой каймой.

Они увидели, что между двух частей флагмана на воду спустили длинную лодку, похожую на военное каноэ, и в неё погрузились солдаты в доспехах, сев на вёсла. К ним присоединились ещё трое изморцев. Все, кроме одного, носили серые шлемы с кольчужной бармицей на затылке и широкими нащёчниками. Серые плащи, кожаные перчатки. Единственным исключением среди изморцев был высокий, стройный лысый человек, облачённый в тёмно-серую рясу. Изморцы были светлокожи, но все остальные их черты оставались скрытыми под доспехами.