– Так говори.

– Нет. Мне надо подумать.

Калам прикрыл глаза и прислонился спиной к тюку с припасами. Мешок пах овсом.

– Ганос Паран.

Убийца немного помолчал, затем поинтересовался:

– Думаешь, она знает?

– Тавор?

– Да, кто ещё?

– Без понятия. Не удивлюсь, если да. Я уже ничему насчёт неё не удивлюсь, честно говоря. Она даже сейчас может нас подслушивать…

– Разве ты бы не почувствовал?

– Калам, что-то присутствует среди флота сегодня ночью, и что бы это ни было, оно не миленькое. Я постоянно ощущаю, как оно… проходит мимо, но эта штука всегда успевает унестись прочь прежде, чем у меня получается ухватить её за горло.

– Так ты и вправду тут прячешься!

– Конечно, нет. Точнее – больше нет. Теперь я сижу здесь, чтобы устроить ловушку.

– Ловушку. Точно. Очень умно, Высший маг.

– Действительно умно. Я жду, когда оно снова пройдёт мимо.

– Ты и вправду думаешь, что я в это поверю?

– Верь во что хочешь, Калам. Что мне до того, даже если речь о моём самом старом друге, который больше мне не доверяет…

– Худа ради, Быстрый Бен, да я никогда тебе не доверял!

– Это обидно. Мудро с твоей стороны, но обидно.

– Объясни мне кое-что, Бен – как именно ты ухитрился спрятаться у Врат Худа – при том, что там стояли Паран и сам бог?

Маг шумно втянул воздух:

– Они были заняты другим, только и всего. Иногда легче всего спрятаться прямо на виду.

– А они поговорили и спасли мир.

– Они просто подтолкнули камень. Всю работу сделал кто-то другой. Не знаю кто, и не знаю, что именно он сделал. Но я вот что скажу, эти падающие светила, они были наполнены голосами.

– Голосами?

– Огромные куски камня. Куски нефрита падали с небес. А в этих горах, от которых они откололись, были души. Миллионы душ, Калам. Я слышал их.

Боги, неудивительно, что ты тут прячешься, Бен.

– Жуть какая-то. Меня от твоего рассказа в дрожь бросает.

– Знаю. Меня тоже.

– Так как ты всё-таки спрятался от Худа?

– Стал частью Врат, конечно. Просто ещё один труп, ещё одно лицо.

– Да, это было и вправду умно.

– Ой, ладно!

– И каково это, быть там среди всех этих костей и всего остального?

– Как-то… успокаивает.

Я понимаю, о чём ты. Калам нахмурился. Погоди… интересно, что с нами не так?

– Бен, вот мы с тобой.

– Да?

– Я думаю, мы чокнутые.

– Ты – нет.

– То есть?

– Ты слишком медленно соображаешь. Ты не можешь быть чокнутым, если только сейчас осознал, что мы чокнутые. Понимаешь?

– Нет.

– Ну вот, и я об этом.

– Ладно, – проворчал убийца. – Какое облегчение.

– Для тебя – да. Тссс! – Маг ухватил Калама за предплечье. – Оно вернулось! – прошипел Быстрый Бен. – Оно близко!

– Мы на расстоянии удара? – шёпотом спросил Калам.

– Боги, надеюсь, что нет!

Тин Баральта жил в каюте один. За дверьми его комнаты, заняв каждую нишу и спальное место, расположились «Красные клинки», готовые защищать искалеченного, озлобленного командира до последней капли крови. Но ни один из них не решился разделить с ним каюту, хотя корабль был и так переполнен. За солдатами поселились «Выжженные слёзы», страдавшие все до одного от морской болезни, из-за чего нижние палубы провоняли рвотой.

Итак, Тин Баральта остался в одиночестве. Воздух в каюте был спёртый от запаха его же собственного тела. У командира «Красных клинков» не было даже фонаря, чтобы разогнать окружающую тьму. И это было хорошо. Таким образом, то, что было снаружи, соответствовало тому, что внутри, и это, повторял себе Тин Баральта, хорошо.

И'гхатан. Адъюнкт послала их в бой с превосходящими силами противника, зная, что потерь не миновать. Тавор не хотела, чтобы ветераны остались в живых и постоянно угрожали её авторитету. Она хотела избавиться от «Красных клинков», от морпехов – от таких солдат, как Спрут или Скрипач. Наверняка адъюнкт всё это затеяла, сговорившись с Леоманом. Тот пожар, та бойня была слишком мастерски организована, слишком хорошо рассчитана. Они обменивались сообщениями – ведь стояли же какие-то идиоты с фонарями на крышах, прямо вдоль стены.

А сама постановка сцены… Город, приправленный годовым урожаем оливкового масла… Тавор не гнала армию за Леоманом, Тавор никуда не торопилась, хотя по-настоящему верный своим людям командир… настиг бы Леомана задолго до того, как тот вообще доберётся до города.

О нет, расчёт времени был до Худа точным.

И вот теперь изувеченный Тин Баральта сидит в этой каюте, будто в клетке, и со всех сторон – предатели. Но снова и снова ход событий препятствовал реализации кровавых замыслов адъюнкта. Морпехи выжили – а с ними и Лостара. Затем, Быстрый Бен неожиданно отбил атаку эдурских магов. О да, верные солдаты доносили командиру «Красных клинков» каждую новость. Они всё понимали – хоть ничем и не выказывали подозрений, – но Тин Баральта видел осознание в глазах своих подчинённых. Скоро произойдёт то, что нужно. Скоро.

И сам Кулак Тин Баральта поведёт их. Тин Баральта, Калека, Преданный. О да, вот как его станут звать. Возникнут культы, поклоняющиеся ему, как поклоняются другим героям Малазанской империи. Колтейну. Бальту. Барье Сэтралу и его брату Мескеру, «Красным клинкам».

Тин Баральта отлично впишется в их общество. Только такое общество, сказал себе командир «Красных клинков», ему и подойдёт.

У него остался один глаз, который может видеть… почти. При свете дня его зрение туманилось, и было так больно, ужасно больно смотреть, что он едва мог повернуть голову. Конечно же, над ним трудились целители, которым было приказано – как Тин Баральта теперь понял, лечить, но не вылечить, оставить его в паутине ноющих шрамов и призрачной боли. Как только Тин Баральта выйдет из своей комнаты, все они будут смеяться, думая, что их план удался.

Ну что ж, скоро он подарит радость избавления каждому из этих целителей.

Лёжа на койке в мягкой, тёплой темноте, Тин Баральта уставился вверх. Невидимые глазу переборки скрипели и стонали. Крыса металась туда-сюда вдоль одной из стен каюты. Его стражник, его охрана, его пленная душа.

Тин Баральта ощутил странный сладкий запах, вызывающий онемение, и почувствовал, как боль отступает, как визжащие нервы успокаиваются.

– Кто здесь? – прохрипел «Красный клинок».