это с места, моя дорогая, - сказал он Пруденс. - Мы будем в безопасности, уверяю тебя. Но на всякий случай я распорядился, чтобы вооруженные полицейские стояли на страже круглосуточно. Это хорошие, преданные люди. Они знают, с какой стороны их хлеб намазан маслом, попомни мои слова.

Если незваному гостю удастся перелезть через частокол и ускользнуть от охраны, они столкнутся с тремя родезийскими риджбеками Де Ланси - большими бледно-коричневыми охотничьими собаками, получившими суровое, жестокое воспитание, рассчитанное на то, чтобы заставить их ненавидеть и не доверять людям.

Дома Де Ланси всегда держал револьвер под рукой.

- ‘Чисто из предосторожности,’ сказал он. - Нельзя быть слишком осторожным.

Пруденс, однако, увидела в этом тревожный признак того, что Мау-Мау все еще могут проникнуть в дом.

Он в сотый раз повторил свои тщательно продуманные меры предосторожности, рассказывая Пруденс каждую деталь линий обороны.

- Ты в полной безопасности. А Джонсы всего в ста ярдах отсюда. Гарет - крепкий парень. Он прибежит при первом же намеке на неприятности.

Шли месяцы. Де Ланси каждый день возвращался с работы и обнаруживал, что Джосайя уже развел огонь под котлом, чтобы смыть пот и грязь от своих усилий в комнате для допросов. Джосайя собирал свою форму, чтобы отнести в прачечную и смыть кровь своих соплеменников.

Собаки часто лаяли по ночам, но только на других животных. Охранники никогда не сообщали ни о чем подозрительном. Забор никто никогда не перелезал, ворота никогда не ломались.

Однажды вечером Де Ланси и Пруденс читали в своей маленькой гостиной после ужина, когда раздался короткий шквал лая, который затих в считанные секунды.

- ‘Джосайя! - крикнул Де Ланси.

В дверях гостиной появился слуга.

- Да, бвана.

- Попробуй выяснить, почему собаки подняли такой шум.

- Да, бвана.

- И налей мне еще виски, когда закончишь.

- Да, бвана.

Джосайя исчез. Через несколько мгновений в доме погас свет.

- ‘Черт побери!’ воскликнул Де Ланси. - Чертов генератор.

Он пробрался в темноте к двери. Его револьвер лежал на столе рядом со стулом, рядом с пустым стаканом виски.

- ‘Джосайя! - взревел Де Ланси.

- Я здесь, бвана. Но, пожалуйста, бвана, пойдем со мной. Одна из собак заболела.

- ‘О, ради всего святого.

Он прошел по коридору в направлении голоса Джосайи. Только тогда он заметил, что входная дверь открыта, почувствовал запах пота в воздухе и увидел черные призрачные очертания вокруг себя.

Де Ланси открыл рот, чтобы позвать на помощь, но прежде чем он успел издать хоть звук, чья-то рука зажала ему лицо. Его схватили за руки и завели за спину, и внезапно его потащили к двери.

За спиной он услышал зов жены. - Квентин ... Квентин ... Где ты?

Ночной сторож должен был смениться на рассвете. В первом холодном свете нового дня его сменщик прибыл и обнаружил, что ворота открыты. Сжимая винтовку, потому что страх уже распространялся по его телу, как яд, полицейский направился в лагерь.

Охранника нигде не было видно.

Полицейский вошел на территорию и направился к дому.

Входная дверь тоже была открыта.

Полицейский уже подходил к веранде и собирался войти в дом Де Ланси, когда что-то привлекло его внимание. Он подошел к стене здания и увидел три темных холма.

Родезийские риджбеки были насажены на острые, как иглы, бревна, как куски мяса на шашлык.

Полицейский подумал, не побежать ли за помощью, но сказал себе, что если бы кто-то еще был в доме, они бы уже убили его.

Он вошел внутрь, крикнув: - "Алло? Алло? - Но ответа не последовало.

Он заглянул в кабинет и столовую. Обе комнаты были пусты, как и гардероб внизу.

Он вошел в гостиную.

Тело Пруденс Де Ланси лежало голым поперек дивана. Ее горло было так глубоко перерезано панга Мау-Мау, что она была почти обезглавлена, а голова лежала под нелепым углом к телу с огромной зияющей раной, которая, казалось, смеялась над полицейским.

Кровь брызнула на стену за диваном, на мебель и ковер.

Еще больше крови сочилось из мясистого красного месива между ног миссис Де Ланси. Мау-Мау, должно быть, изнасиловал и пытал ее перед смертью.

У полицейского закружилась голова. Он вышел на улицу, и его вырвало.

Он вытер рот и выбежал из склепа, отчаянно крича на ходу о помощи.

***

Шафран подождала пару недель, прежде чем рассказать Герхарду о своем плане отправиться в патруль с сержантом Макори и его группой псевдо-террористов. Но затем пришло письмо, в котором указывалось место, дата и время ее встречи с Макори. До него оставалось всего три дня. У нее не было выбора, кроме как признаться во всем.

Была половина одиннадцатого вечера, и они оба готовились ко сну. Герхард сидел на краю кровати в рубашке и трусах, стягивая носки.

- Вы об этом говорили, когда проводили большую часть вечеринки в саду со своим симпатичным сержантом полиции?’ - спросил он.

- Насколько я помню, ты был не совсем свободным, - огрызнулась Шафран. - Храбро отбиваясь от сексуальной Джинни Остерли.

Она стояла в дверях, ведущих в ванную, в халате и ночной рубашке, ее лицо было покрыто ночным кремом.

- "Мы оба выглядим нелепо", - подумала она. Почему, во имя всего Святого, я решила затеять драку именно сейчас?

- Но я же не назначаю ей встречи, не так ли? - рявкнул в ответ Герхард, стягивая второй носок и бросая его на пол.

– Не знаю, может, и так. Многие скучающие мужья так бы и поступили.

- Так вот за кого ты меня принимаешь?

Шафран ничего не сказала, только посмотрела на Герхарда с жалким, виноватым гневом, когда он снова посмотрел на нее через комнату.

- Ну, а я нет, - сказал он. - И что гораздо важнее, я не собираюсь рисковать своей жизнью, преследуя Мау-Мау. Ради бога, а как же наша семья? Как ты можешь так рисковать?

Герхард был прав, но это только заставило Шафран еще более ожесточенно отстаивать свою позицию.

- Ты, кажется, не возражал против того, что я рисковала, когда мы преследовали твоего чертова брата.