Возникшая в дверном проеме фигура покачала опущенной головой:

— Так-так… Уже в последний путь готовимся? Не рановато ли?

И тут только до Дубина-младшего дошло, что перед ним стоит незнакомая молодая — если судить по голосу — женщина. Вдовье покрывало прятало ее волосы и опущенное лицо.

— Ты… вы… Чего надо?

— Как грубо. — Незнакомка рассмеялась. — Ни «доброй ночи», ни «как вы вошли»?

— Как вы вошли? — послушно повторил Дубин-младший.

— Захотела и вошла. — Гостья пожала плечами. — Имею право.

— А зачем… что вам угодно?

— Тебя!

Женщина резко вскинула голову, позволив свету озарить ее бледное лицо с неестественно-яркими губами и темными провалами вместо глаз. Парень шарахнулся от нее с истеричным воплем, налетел на что-то спиной, что-то зацепил локтем, теряя равновесие. Чудом удержался на ногах, хватаясь за полку. Та не выдержала дополнительного веса и рухнула вместе со всем содержимым. Второй раз выронив свечи, Дубин-младший отчаянно замахал руками, свалив с другой полки несколько книг. Загрохотала, превращаясь в черепки, какая-то посуда. Резко запахло травами, спиртом и гнилью. От огонька упавшей свечи на полу вспыхнула лужица пролитого спирта, подбираясь к валявшимся рядом свиткам пергамента.

Не обращая внимания на начинающийся пожар, парень попятился, во все глаза глядя на замершую как изваяние женщину. Не узнать ту, в чьем храме сегодня служили поминальные молебны, было невозможно.

— В-вы… т-ты… з-зачем… — пролепетал он, вжимаясь спиной в уцелевшие полки и мечтая провалиться сквозь землю.

— За тобой, — улыбнулись яркие губы.

— Но я не хочу умирать! — взвизгнул молодой некромант. — Мой срок еще не настал! Я… жить хочу! Или, — тут его взгляд упал на разгоравшийся пожар, — я сейчас сгорю… живым?

— Если не потушишь, сгоришь, — спокойно пожала плечами Смерть.

Сорвавшись с места, Дубин принялся лихорадочно затаптывать пламя. Отступив на шаг, нежданная гостья смотрела на него с холодной улыбкой.

Покончив с пожаром, парень поднял на нее взгляд:

— П-почему ты… вы… т-ты заберешь меня сейчас?

Она улыбнулась своим мыслям:

— Хотела бы — забрала. А так — нет. Живи! Долго и счастливо.

— Но почему? — Где-то тут чувствовался подвох.

— А если ты мне нужен? — зажурчал обманчиво-мягкий голос. — Ты убил моего мужа, я теперь вдова. Мне нужен новый супруг. А раз ты такой умелый и сильный некромант, что сумел справиться с мужем Смерти, значит, тебе и занять его место. Разве не так? Ты победил в честной схватке, так что дерзай!

— Ка-ка-каа-а-акая схватка? — заикаясь, Дубин-младший попятился, с ужасом глядя на улыбку Смерти. — Я н-никого не убиваа-а-а…

— Убить можно по-разному. Можно вонзить в грудь осиновый кол… А можно просто свалить свою вину на другого. Как это красиво! Как сильно! Как… по-мужски!

— Это ложь! Я никого и пальцем не трогал! Я вообще не понимаю, о чем речь! — Парень орал во все горло, шаря по сторонам безумным взглядом.

— Напрасно стараешься, — правильно поняла причину его истерики богиня. — Нас никто не услышит, пока я этого не захочу! Да спи твой дядя в соседней комнате, он бы и то ничего не заметил!.. Ты убил. Убил дважды. И пусть на твоих руках кровь только одного убийства, тот, кого ты пальцем не тронул, тоже скоро расстанется с жизнью! Из-за тебя мой муж приговорен и скоро уйдет на вересковые пустоши. А ты мне его заменишь!

Тонкие руки протянулись вперед. Дубин-младший попятился, но не тут-то было — неведомая сила толкнула его в спину, подтаскивая ближе к распростершей объятия Смерти. Ее улыбка исказилась, напоминая оскал трупа, кожа на черепе натянулась, в провалах глазниц зажглись зловещие огни. Пахнуло гнилью и тленом. Некромант попытался вырваться, но, подергавшись немного, понял, что не в силах шевельнуть и пальцем. Словно запутавшаяся в паутине муха, он мог только смотреть, как приближается к нему отвратительный скелет, скаля зубы в сладострастной улыбке.

— Не-э-эт!

— Да-а-а… Ты мо-о-ой!

И смех. Жуткий смех, от которого кровь застыла в жилах.

Колодки, в которые запихнули мои руки, были еще менее удобными, чем «простые» кандалы, но хуже от этого не стало. Хоть так, хоть эдак, но воспользоваться руками я бы не смог — тюремщики прошлись по ним в прямом смысле слова. Тупая пульсирующая боль в сломанных пальцах уже не раздражала, став частью существования.

Привалившись лопатками к холодной стене, я полулежал в углу камеры. Взгляд сам собой то и дело возвращался к кружке, доверху наполненной водой, и ломтю хлеба, лежавшему сверху. Сколько времени уже прошло с тех пор, как у меня и крошки во рту не было? Сутки или двое? Пить хотелось неимоверно. Но как бы я смог это сделать? Кружку, словно нарочно, поставили на некотором отдалении от меня, так что пришлось бы ползти, волоча колодки, если бы вообще удалось сдвинуть их с места. И как взять ее сломанными пальцами? Как поднести ко рту? Или лакать по-собачьи? Я еще не дошел до такой степени унижения, чтобы согласиться на это. Но как же хочется пить… Язык распух во рту и еле ворочался, слюна была вязкой и горчила. Сколько я еще выдержу?

Несколько раз приходили тюремные крысы, подбирались к оставленной еде, присматривались ко мне. Самым наглым пришлось по-простому остановить сердца. Заметив, что их разведчики упали бездыханными, остальные зверьки бросились врассыпную и с тех пор опасались подходить близко. Но это не мешало им шуршать соломой по углам и посматривать из темноты. Рискуя разбазарить драгоценную силу, я шугал их, с горечью понимая, что однажды, когда совсем ослабею, эти твари выйдут из углов и набросятся на меня. Надеюсь, это будет не скоро.

Взгляд снова упал на кружку. Ночное зрение пока мне не отказало, да и смотровое окошко в двери кто-то оставил открытым, так что для привычного к темноте некроманта тут было достаточно света. Смерил глазом расстояние, сосредоточился… Телекинез никогда не был моей сильной стороной — откровенно говоря, в Колледже ему вообще не уделялось должного внимания. Только и упоминалось, что сходные формулы используются при перемещении предметов и при поднятии мертвецов. Надо только изменить точку приложения сил. Конечно, этих самых сил осталось не так уж много — почти все потрачено на создание пентаграммы, — но без воды и тех жалких остатков мне не хватит надолго. А жить хотелось, несмотря ни на что…

Взгляд впился в кружку. Вдох… выдох… сосредоточиться… представить тонкую красную нить, соединяющую ее и меня… потянуть… кажется, поддается! Еще чуть-чуть… вот так… хлеб, лежавший сверху, дрогнул, часть воды выплеснулась от резкого толчка… Осторожнее! Еще немного…

Кружка медленно ползла вперед, постепенно приближаясь. Самое сложное будет потом — надо будет ее поднять в воздух и пролевитировать к губам — взять ее мне сейчас просто нечем. Главное — не уронить. Однажды у меня подобное получалось. Получится и теперь… Вот так… осторожно приподнимаем… Главное — не отвлекаться и не терять концентрацию. Только бы хватило сил…