Объяснил Рихтер, что преторианской гвардией называлась в Древнем Риме личная охрана правителей; всякий цезарь набирал верных телохранителей – и так много, что получалась маленькая армия. Преторианцы получили большую власть в государстве, чем регулярная армия. Но не надолго. Когда очередной правитель умирал, его личную гвардию гнали прочь – а гвардейцев казнили.

– Служить надо идее и стране, – сказал еврей Рихтер, эмигрант из Аргентины.

И правду сказал еврей: уже в тридцать шестом было заметно, каким маршрутом проходят чистки, – вычищают преторианцев. Тех преторианцев хватают, чей цезарь ослабел.

В 1924 году, 31 марта (эту дату все чекисты знают) Дзержинский направил письмо Менжинскому, своему заместителю, с предложением провести тотальную чистку среди сотрудников ОГПУ. Болтливость, выпивка, женщины, халатность, самоуправство – ну-тка, извольте выявить пороки! Разобраться хотел в своих верных бойцах Феликс Эдмундович; ряды хотел сплотить! Вот только времени у Дзержинского не было кадрами заниматься: писал он это письмо – из Москвы в Москву, – сидя на заседании Политбюро и торопясь в ВСНХ. И занимался чисткой Менжинский, передоверив ее своим верным товарищам. А с тех пор прошло десять таких вот чисток – и все чистки шли концентрическими кругами, вокруг того места, где рушился очередной кумир.

Сторонний наблюдатель мог заметить, что, когда очередной кумир валился с пьедестала, в образовавшуюся на месте падения воронку втягивались все присные кумира. Тех, кто поверил во всевластие вождя, затягивала воронка, их волокли на допросы, доискивались до происхождения, выясняли связи с заграницей. Так гибла столичная интеллигенция, втянутая в воронки поверженных вождей; так гибли те, кто поверил в главенство одного из многих. Водовороты уносили письмоводителей и курьеров, личных шоферов и секретарей, буфетчиков и телохранителей – каждый мог знать что-то, чего знать не полагалось. А ведь война рядом – враг-то не дремлет.

И мчались черные автомобили ГПУ по пустой сырой ночной Москве – выискивая адресок невезучего буфетчика: где он, шельмец, схоронился? Ах, вот вы где прячетесь, Василий Васильевич, специалист по клюквенному морсу! – Да я ведь только морс наливал! – Ваш хозяин, значит, Японии секреты стратегические продавал – а вы морсом клюквенным занимались? Мы этот факт и выясним, спросим вас придирчиво. И руки за спину Васильвасиличу, в Лефортово его, мордой в парашу.

Впоследствии скажут, что Сталин устроил охоту на инакомыслящую интеллигенцию, – но инакомыслие грамотеев не волновало в ту пору никого. Это уже во времена Хрущева устроили охоту на Пастернака, и сиятельный хам кричал на художников в Манеже, – но в тридцатые годы содержание картин и стихов занимало вождей мало. Вождей волновало иное: кто и как сплетет вокруг них сеть, откуда ждать беды. Спелся Бухарин с Каменевым, или Зиновьев теперь дружит с Троцким? Откуда придет удар? Кого сагитировали голосовать на пленуме?

Интеллигенция, привыкшая искать покровителей, – не знала, у кого именно следует испрашивать камер-юнкерство, и становилась жертвой поспешного выбора. Искать патрона и мецената следовало – куда же без этого? Но как определить, кто именно взойдет на сияющую вершину? Когда писатель Бабель впал в немилость у Буденного по причине своей критической «Конармии», он стал искать покровительства у Тухачевского – у всесильного Михаила Николаевича, скрипача, мецената и теоретика – и неминуемо был зачислен в сторонники маршала, когда тот пал. Но как угадать заранее? Как вычислить, что падет даже этот любимец фортуны, блестящий командарм и будущий Наполеон? Так же точно бывало со всеми царедворцами – во все времена: их звезда меркла, едва отправлялся в изгнание или на плаху их сиятельный суверен.

Говорят, после смерти Сталина возникла борьба за престол – однако борьба была короткой и не бурной. Реальная борьба случилась после смерти Ленина, у гроба вождя революции случилась драка – длилась драка почти десять лет. Каждый полагал, что Россия ждет именно его; каждый вождь ходил, окруженный вооруженными и злыми людьми. Десять жадных ртов раззявилось на власть – претендентов было больше, нежели на трон Романовых, и за всяким стоял собственный «княжеский двор», персональная дружина, личные шпионы и стукачи. «Дворов» было много, и всякий «двор» мнил, что воцарение их князя на престоле Российском – не за горами.

И армия опричников служила не одному царю – но всем удельным князьям одновременно, и опричники выслуживались тем более рьяно, что неизвестно было, какому из князей что именно придет в голову, но каждый из претендентов на трон хотел превзойти конкурента в жестокости. А уж которая голова из княжеских удержится на плечах дольше – угадать сложно.

И уж совсем не стоит полагаться на обычную, присущую чиновному миру благодарность за выдвижение: в мирные годы и то бюрократические кланы подвержены коррозии, а тут – какая же верность? Зиновьев приводит в Политбюро Иосифа Сталина, а Иосиф Сталин – себе подмогу взял, Вячеслава Молотова. А тот приглашает друга, Кагановича Лазарь Моисеевича. И один другого плечом подпирает, защищает от недруга, этой спайкой противостоят внутренней оппозиции. Однако никакой гарантии, что тот, кто данную цепочку и организовал, не окажется в оппозиции сам. И как угадать молодому сотруднику органов – где именно на сегодняшний момент находится законная власть?

Ведь чего проще: хочешь заниматься госбезопасностью – лови шпионов! Но главным врагом мог оказаться коллега по цеху контрразведчиков: и первый взгляд – на соседа, а уж потом во внешний мир. Подразделений было много – все боролись друг с другом. Следовало найти то главное управление, то главное подразделение – которое именно и воплощает государственную надобность. И Щербатов глядел окрест растерянно – куда податься? Где искать место?

Старший товарищ Щербатова лейтенант Валерий Базаров посоветовал: иди в Особую дивизию. Это была личная гвардия Якова Свердлова, пережившая героя революции. Свердлов почил в 1919 году от неизлечимого вируса «испанки», хотя говорили про смерть Свердлова разное: чего только не болтали, лучше и не прислушиваться. Даже слышал Щербатов краем уха, будто охрана Свердлова причастна к покушению на Ильича, к тому злополучному выстрелу на заводе Михельсона. Но говорили об этом, разводя руками: мол, брехню такую слышали – врут такое враги. Свердлова уже не было, но отряд, созданный им для личных надобностей, существовал. Отряд Особого назначения при коллегии ВЧК возник как личная охрана, как дворцовая стража; так, говорят, в Ватикан набирают швейцарских наемников – сильных и свирепых. Отряд Особого назначения после смерти Якова Свердлова превратился в элитное подразделение ЧК, в нем были не простые стражи порядка, но стражи над стражами.

Щербатову издалека показали их – дело было в тридцать третьем году, – лейтенант Базаров отвел его в ресторан, где стражи закусывали, отодвинул портьеру, они заглянули в зал. В шалмане «Бухара» у Казанского вокзала гуляли лучшие из лучших. Щербатов сел у входа, спросил чаю, глядел искоса на героев – а Базаров вполголоса называл ему имена. Вот они, всесильные молодцы: Уно Розенштейн, Януш Урбан, Карл Янсен, Иоганн Буш – широкоплечие люди, суровые нерусские лица; в варварской стране пировала дружина варягов. Варяги пили водку и резали сало финскими ножами, подойти к их столу Щербатов побоялся: ведь он не был варягом, он был слишком прост для этой компании.