Словно в насмешку, Финист демонстративно схватился за бутылку, запрокинув голову, сделал несколько жадных глотков и швырнул ее об пол. Дребезг слился с пронзительным, захлебывающимся визгом из флигеля, и приказчик вскочил на ноги, изменившись в лице.

Такого в программе вечера явно никто не планировал.

Марья сильно отстала от Финиста и Альберта – тяжелое платье стесняло движения, и ей не хватало сил бежать, слишком быстро заканчивалось дыхание. Змея вообще исчезла, стоило всем от нее отвернуться.

Визг оборвался, как раз когда Марья нашла его источник. У дверей на кухню застыла одна из служанок, которую Марья раньше не видела, – молодая, тонкая, с косой, уложенной вокруг головы. Она закрывала рот руками, а глаза блестели от ужаса и слез. В дверях уже стояли Финист и Альберт, и Марья вцепилась в плечи сокола и привстала на цыпочки, пытаясь разглядеть то, что так напугало служанку. Вряд ли это была мышь.

Финист оглянулся на Марью, посторонился неохотно, словно сомневался, стоит ли ей вообще смотреть. Но Марья воспользовалась его нерешительностью и проскользнула под локтем. На кухне было сумрачно и жарко, еще жарче, чем во всем поместье, и воздух шел волнами, как над огнем. Пахло неприятно и резко, то ли раскаленным железом, то ли чем-то горелым. Марья наступила во что-то мокрое и тут же отдернула ногу, не сразу заметив, как черным по темным плитам растекается кровь.

У распластанной служанки не было лица – только залитый кровью череп скалился безглазо. Растрепанные косы змеями лежали вокруг тела, сгустки крови застыли в волосах безобразными бусинами.

Марья медленно попятилась, оставляя красные отпечатки на полу, малодушно порадовалась, что слишком мало ела за ужином. Горло сжалось в спазме пару раз, но ей удалось побороть тошноту. Оглянувшись, она увидела Змею, стоявшую у противоположной стены коридора. Улыбнулась ей дрожащими губами:

– Все еще считаешь, что мне здесь безопасно?

Змея не ответила, перевела тяжелый, пристальный взгляд на притихшего Альберта, и тот поблек и ссутулился.

– Я все выясню, госпожа моя, это больше не повторится, – сдавленно произнес он, отводя глаза. Прищелкивающий акцент полностью исчез из его речи, вместо него в голосе прорезалось сдавленное шипение. Когда он нервно облизал губы, Марья даже удивилась, что и язык у него не раздвоенный. – Вашей сестре по-прежнему ничего здесь не грозит, я клянусь!

Змея медленно кивнула и исчезла, осыпавшись темной водой, и Альберт шумно перевел дыхание. Оглянулся на мертвую крепостную и, поморщившись, приказал:

– Приберите здесь! Идемте, господа мои, вам не стоило на нее смотреть, особенно вам, госпожа моя Марья! – Он цепко подхватил ее под локоть и настойчиво повел прочь от кухни и из флигеля. – Вы так бледны! Не стоит переживать, крепостные как мухи мрут, для того они и нужны…

Марья не спорила.

Мир вокруг дрожал и расплывался, и она никак не могла понять, что в нем реально, а что – нет. И если этот дом, где без хозяина время стоит, не реален, то стоит ли печалиться об убитой?

Даже если это ставшая привычной Аксинья?

9

В темноте

Время снова застыло – на этот раз на глухой, душной полуночи. В каждой комнате горели десятки свечей, но они не могли разогнать плотную, почти осязаемую темноту, только множили тени на стенах. Марья снова забилась в свою комнату, распахнула все окна, выпуталась из платья – но легче не дышалось. Темная парча так и осталась валяться на полу посреди комнаты, слабый свет свечей перевирал ее цвет, и Марья отводила глаза – слишком сильно ткань казалась черным пятном крови.

Кто мог убить Аксинью? Кто мог вообще желать ей зла?

Да кто угодно – она сама сказала, сегодня двери открыты, поместье ожило, как знать, кто мог явиться, чтоб свести со служанкой счеты? Марья ведь не знает совсем, какая здесь была жизнь до того, как Змея принесла их с Финистом, какие разворачивались драмы.

Соблазнительная мысль – решить, что ты всего лишь гость в чужой мрачной и кровавой истории, но Марья не стала тешить себя самообманом. Ну кому бы потребовалось срезать крепостной лицо? Разве что здесь маньяк завелся…

– Ты жаловалась Змее на скуку? – сама себе сказала Марья. – Вот, пожалуйста! Поиграй в детектива в условиях полнейшей безопасности, складывай головоломку, шевели мозгами – ну чем не аттракцион?

Чушь, конечно. Будь это все игрой и развлечением для невольной пленницы, Змея бы не гневалась, а Альберт не трепетал.

Марья задернула шторы и задула свечи – в полной темноте стало спокойнее, и застывшая ночь уже не вызывала непонятную тоску, щедро сдобренную ужасом. Прямо в нижнем платье забралась под одеяло – так она чувствовала себя в безопасности. Детская наивная вера, что, если успеешь укрыться одеялом, страхи и монстры тебя не тронут, успокаивала и сейчас. Хоть Марья и знала – любой монстр трижды пожалеет, если решит напугать ее или навредить ей.

Но даже одеяло не могло спасти от кошмаров.

Стоило закрыть глаза, и Марья снова видела мертвую Аксинью, хоть и не испытывала ничего, кроме легкого сострадания. В конце концов, у Марьи были и свои мертвецы, по которым она выплакала еще не все слезы.

Она сама не заметила, как уснула, а когда распахнула глаза и села на кровати, резко пробудившись, словно от удара, в комнате было все так же темно. В дверь нерешительно поскреблись – видимо, этот звук и вырвал Марью из муторного сна. В комнату тихо просочилась служанка – новая, совсем молодая и перепуганная, она даже глаз на Марью не осмеливалась поднять. Она помогла Марье умыться и одеться и ни слова не проронила.

От завтрака Марья отказалась – ей казалось, что не больше часа прошло с тех пор, как она давилась ужином под взглядом Змеи. Отослав прочь служанку, она отправилась искать Финиста – им было что обсудить. Но он не нашелся ни в одной из гостиных, ни в зимнем саду, ни в библиотеке. Поместье снова заснуло и опустело, и в какой-то миг Марье показалось, что она в нем совсем одна.

А потом в коридоре флигеля мелькнула знакомая высокая фигура с двумя косами, и Марью озноб прошиб.

Сначала она уверяла себя, что перенервничала, вот и кажется всякое. Потом – что здесь и без того хватает чудес, чтобы удивляться воскрешению Аксиньи. А потом Марья решила, что проще всего догнать и спросить.

Она бросилась следом за служанкой, даже особо не