Впрочем, Иван к этому добавил еще и средний палец.

Они не оценили моей шутки насчет того, чтобы попробовать сделать еще и элемент Памченко[35].

И вот мы в гимнастическом зале.

Не выпуская из рук телефон, я окинула Ивана взглядом. На нем была надета тонкая белая майка, должно быть, очень старая, судя по тому, какой поношенной она была, и полинявшие черные спортивные брюки, которых я прежде никогда не видела, даже у него дома, когда он переодевался в те же свитера, в которых занимался. И выглядел он прекрасно. Не знаю, почему это удивило меня.

– Мой папа в городе.

Он моргнул:

– Я думал, что отец – авантюрист.

Я усмехнулась печальнее, чем обычно.

– Нет. – Наморщив нос, я посмотрела в сторону. Он таким не был.

Иван задумчиво хмыкнул, и я поняла, что это не предвещало ничего хорошего.

– Что-то я не припомню, чтобы ты когда-либо упоминала о нем, разве что в День отцов, когда ты сказала, что напишешь ему сообщение. Я подумал…

Я бросила взгляд на свой лежавший на полу телефон и поймала себя на том, что у меня дрожит нога. Несколько месяцев тому назад я сменила бы тему. Но Иван превратился… он превратился в того, кому я не могла солгать. Не всегда. Даже узнав его достаточно хорошо и принимая его характер, я все равно рассказывала ему не все. Рассказывать ему обо всем, – это было бы слишком. Для меня. Я была счастлива. Я не хотела разрушать свое счастье.

– Мы не близки. Он живет в Калифорнии, – объяснила я.

– Да? Он что, жлоб? Он не платил каждый месяц алименты? – напрямик спросил он.

Я покачала головой, стараясь быть как можно честнее и понимая, что это не так трудно, как мне представлялось.

– Нет. Он платил алименты и часто приезжал в те времена, когда Рубис, Себ и Тэйли были еще детьми. Он и теперь раз в году приезжает навестить нас. Звонит в день рождения. Посылает подарочные кредитки на Рождество… – Несмотря на то, что проводит его со своими пасынками. Но этого я не сказала. Какой в этом смысл?

Лицо Ивана странным образом изменилось, но он ничего не сказал, отчего я только вздохнула. Я видела, что он пытается понять, как обстояло дело со мной. И либо он выведает это теперь же, либо будет донимать меня этим до тех пор, пока не добьется своего.

– Просто он не слишком поддерживал мое увлечение фигурным катанием, вот и все. – Я пожала плечами. – Можешь себе представить, как я чувствую себя из-за этого. Но как бы то ни было, он приехал навестить нас, и сегодня вечером мои родственники собираются поужинать в семейном кругу, а мне не хочется туда идти.

Наклонившись вперед, Иван щелкнул меня по лбу.

– Так не ходи. Скажи, что у нас тренировка.

Я искоса посмотрела на него, но придержала руки.

– Обычно каждый раз, когда он приезжал, я встречалась с отцом.

– Да?

– Я не пытаюсь уклониться от этого, – повторила я. – И я не намерена избегать встречи с отцом потому, что не хочу слышать о том, что я не оправдала его ожиданий.

Иван медленно хлопал глазами. Еще медленнее двигалась его челюсть, и он заговорил таким тихим голосом, который я слышала более двух месяцев тому назад, утром того дня, когда он сидел рядом со мной, а я уничтожала свой аккаунт в Пикчеграме, поскольку на него продолжали приходить оскорбительные комментарии и сообщения. Когда он тогда попросил у меня разрешения проверять вместе со мной мой почтовый ящик, я даже не возразила, но, должно быть, ничего такого не приходило, потому что с тех пор Иван не заводил разговора о грязных письмах.

– Он так говорил раньше?

Черт.

– Нет, но некоторые умеют мастерски подсластить пилюлю. – Я опять вздохнула и снова потерла лоб. Должна ли я идти? Должна ли я соврать и остаться дома или вместо этого пойти и заняться чем-то с Иваном? Я знала, чего мне на самом деле хочется. Дело было даже не в выборе. Но… твою мать. – Все будет нормально. Я уже переросла это. Я смогу пару часов не открывать рта и не спорить с отцом.

Во всяком случае, именно в этом я пыталась убедить себя.

Иван легонько толкнул меня рукой, той рукой, которая обнимала меня много раз в неделю, обычно без всякой причины, но всегда, когда мы попадали в точку или просто после тяжелой разминки.

– Я свободен сегодня вечером.

Я фыркнула:

– Ты каждый вечер свободен.

Потому что так оно и было. Не считая своей семьи и меня, все остальное время он тратил на своих малышей, оставаясь дома. Однажды он сказал мне, что в детстве так много разъезжал, что теперь ему просто нравится как можно чаще бывать дома.

Он снова легонько толкнул меня локтем:

– Я могу ущипнуть тебя, если ты начнешь с ним спорить, – предложил он.

Я не смогла сдержать улыбки.

– Я уверена, что ты ущипнешь меня даже в том случае, если я не буду спорить с ним.

На лице Ивана появилась ослепительная улыбка, и я, сдержав эмоции, как всегда, оставила ее без внимания.

– Хочешь, я изменю свой насыщенный график и договорюсь с Лейси?

О, Лейси. Недоверчивое, злопамятное, сообразительное чудовище, она только недавно начала позволять мне гладить себя. Но только тогда, когда ей этого хотелось. И всего секунду. И не по голове.

– Ты не обязан делать этого. Я знаю, что ты предпочел бы остаться дома со своей компанией.

– Да, потому что только в эти моменты на меня никто не смотрит и не говорит обо мне, – ответил Иван, и его искренность застала меня врасплох. – Но мне не нравится, что предстоящая встреча с отцом наводит на тебя страх. – Он одарил меня одной из своих ослепительных идиотских улыбок. – Знаешь, я проконтролирую тебя.

Я фыркнула и закатила глаза:

– Можешь попытаться.

Иван, ухмыляясь во весь рот, откинулся назад, опершись на руки.

– Фрикаделька, ты знаешь, что я могу. Я не боюсь тебя. Тебе слишком нравится мое лицо, поэтому ты не станешь бить по нему.

Что за идиот. Идиот. И я только раззадорила его, посмеиваясь, потому что не собиралась смеяться и усугублять ситуацию.

– На днях я намерена дать тебе пинка под зад, так что не забудь это проконтролировать.

Он громко рассмеялся, осклабившись:

– Я могу попытаться.

Закатив глаза, я сделала вид, что не вижу ухмылки на его лице.