– Отец Небесного Огня! – воодушевленно повторил Велемог и снова стал ходить по горнице.

Но теперь это было радостное возбуждение, его слепили великолепные замыслы, обещающие прибавление славы и богатства, победу над самым злым врагом!

– Вот я с ним за город сожженный посчитаюсь! – бормотал князь на ходу, потряхивая в воздухе сжатым кулаком. – Два зайца одной шапкой!

В самом деле, едва ли ему когда-нибудь случалось задумать другой, столь же многообещающий поход. Одним ударом разбить ненавистного Держимира Прямичевского и получить Даровану! Об этом можно кощуну складывать! После таких дел даже злейший враг скажет, что князя лучше Велемога Творимирича еще не знал славенский стол.

* * *

Назавтра в полдень над Славеном понеслись гулкие удары вечевого била. Два младших жреца из Сварожьего святилища колотили по очереди молотами в подвешенный на вечевой степени железный блин, шириной в три локтя, с выбитым знаком Небесного Огня. На звон била со всех сторон собирались жители Славена, купцы и ремесленники, отроки и бояре, даже смерды из ближних и дальних огнищ, оказавшиеся сегодня в стольном городе. Широкая вечевая площадь, по пятницам служившая местом больших торгов, быстро заполнялась народом. Городских старейшин пропускали вперед, и они устраивались на ступеньках вечевой степени.

– В чем дело-то, отцы? – кричали им из толпы посадские жители.

Но старейшины только разводили ладонями: о причине нежданного веча они знали не больше, чем последний холоп.

– Князь собирает! – отвечали старейшины, показывая навершиями посохов на ворота детинца. И опасливо добавляли: – Не дай Свароже, война…

Князь приехал в сопровождении воеводы Кременя, что подтверждало опасения стариков. И плащ на нем был красный, что скорее указывало на войну, чем на мир. Народ затих, лишь легкий тревожный гул разносился по огромной площади. Оставив коня внизу, князь поднялся на вечевую степень и поднял руку. Передние ряды толпы совсем затихли, только задние покачивались, надеясь протолкаться поближе.

– Тяжкая обида нанесена нам, речевины! – начал князь. Его голос был полон праведного гнева, глаза сверкали, золотая гривна на груди и серебро на поясе и рукояти меча слепили глаза толпе. – Все знают, что волей Матери Макоши сын мой Светловой обручен с дочерью князя смолятичского, Скородума. Чтобы просить благословения у покровительницы своей, Великой Матери, княжна отправилась в святилище Макоши на реке Пряже. И там захватил ее дрёмический князь Держимир, волк в обличье человека, забывший заветы предков и богов. Скажите мне, добрые люди, потомки Сварога: можем ли мы оставить невесту моего сына в руках Держимира Прямичевского? Или боги и предки велят нам поднять оружие за ее свободу и нашу честь?

Князь еще не кончил, когда по торжищу пополз глухой гул; разливаясь широкой волной, он быстро заполнил всю площадь до самых краев, так что последние слова Велемога уже были плохо слышны. Его новость была слишком неожиданна, славенцы испытывали скорее изумление, чем негодование, но призыв князя не пропал даром. Больше полугода слыша разговоры о скорой свадьбе княжича, славенцы привыкли считать смолятичскую княжну своей будущей княгиней. И вдруг оказывается, что она похищена Держимиром дрёмическим! Возмущение было почти таким же, как если бы Держимир вздумал похитить Жизнеславу.

– Я сам поведу вас! – воодушевленно продолжал князь, слыша в гуле толпы согласие со своими словами. – Держимир сейчас в полюдье, и с ним нет большого войска. И прежде чем он сумеет его собрать, мы разобьем его! Навсегда отучим дрёмичей в нашу сторону смотреть! Никогда больше им не придется наносить обид племени Сварога! А в становищах Держимира сейчас найдется достаточно добычи, чтобы вознаградить нашу доблесть! Небесный Кузнец помогает нам! Кто пойдет со мной – становись по правую руку!

Широким взмахом Велемог указал на правую сторону площади, и край его красного плаща взметнулся, как язык пламени. В толпе возникло и забурлило движение, поднялся шум: одни пробирались на правую сторону, другие – на левую, а третьи, еще не приняв решения, топтались на месте, давая дорогу другим.

Князь Велемог наблюдал за движением перед вечевой степенью, сложив руки на груди и сохраняя на лице гордое и решительное выражение. Вся его судьба зависела от того, пойдет ли за ним Славен. Если на правой стороне окажется меньшинство, то ему придется идти в поход только со своей ближней дружиной. Для полной победы этого недостаточно: тогда Велемог уравняется в силах с Держимиром, а за последним еще останется преимущество своей земли. Но и тогда Велемог не собирался отступать. Случай был слишком хорош, и он верил, что Небесный Кузнец Сварог поможет ему в задуманном.

Наконец площадь более-менее разобралась и успокоилась. Толпа на правой стороне оказалась чуть больше оставшихся слева. Согласные идти в поход кричали, махали руками, обвиняли другую половину в трусости. Лоб Велемога разгладился: если вече согласилось с ним, то его воле придется подчиниться и несогласным. Поход состоится!

– Спасибо вам, речевины! – стараясь за гордостью спрятать ликование, воскликнул он. – У кого нет достойного оружия, тому я дам его! Наш поход будет как молния: один удар – и все трепещет! Еще до времени пахоты мы вернемся домой с добычей и славой!

Славенцы радостно кричали; кое-кто из тех, кто поначалу остался слева, стал перебегать направо, хотя сейчас это уже не имело значения.

Только один из городских старейшин все вглядывался в толпу бояр и отроков, окружавших князя на вечевой степени, и щурил глаза, выискивая кого-то.

– Послушай, брате! – Наконец он толкнул в бок кузнечного старосту, без умолку кричавшего на радостях. – Погляди-ка: здесь ли княжич?

– Чего тебе? – Кузнец обернулся, красный от натуги и довольный победой князя: кузнецы стольного города всегда бывали рады испытать в деле оружие собственной работы. – Кого тебе надо? Княжича? Да Сварог его знает, где он!

И кузнец отвернулся, не слишком озабоченный отсутствием княжича. А старик еще долго качал головой: ему показалось очень странным, что княжич не явился на вече, где речь велась о спасении его собственной невесты.

* * *

В верховьях река Краена была неширока, но три коня в ряд проходили. По сторонам, на низких пологих берегах, даже для любопытной Смеяны не находилось ничего занятного. Под снегом почти не было видно, где кончается вода и начинается земля. На дрёмическом берегу изо льда торчали замерзший ивняк и сухой ломкий камыш, со стороны рарогов тянулась пустая отмель, в перестреле от реки упиравшаяся в редкий березняк. Смеяна давно соскучилась на такой дороге и с нетерпением ожидала, когда же появится жилье.

Не верилось, что сегодня начинается весна. Снег плотно лежал в лесу и покрывал лед на реке, ветви деревьев были черны и