архивных шкафов – такой тесной, что втиснуться в нее мог только один человек, но достаточно длинной, чтобы на другом ее конце было темно. Он протиснулся внутрь, прижимаясь спиной к шкафам и едва не ударяясь плечами об их острые металлические углы.

Щелк. Венедикт закрыл за собой дверь в тот самый момент, когда в кабинет вошли обладатели голосов. Стулья заскрипели от веса тяжелых тел, и разговор продолжился – обсуждали коммунистов, обсуждали сегодняшнюю резню.

Затем один из голосов сказал:

– К нам поступили жалобы от Алой банды по поводу приказа о ликвидации Монтековых. Они говорят, что это бесчестно.

Венедикт удивился. Не ослышался ли он? Он прислушался. Выходит, Алая банда не полностью согласна с происходящим. Он не знал, уважает ли он Алых за то, что они высказали свой протест, или ненавидит их за то, что, несмотря на это, они продолжают участвовать в резне.

Сам не свой от страха, Венедикт осторожно приоткрыл дверь. Он плохо знал, как выглядят высокопоставленные деятели Гоминьдана, но узнал генерала Шу, поскольку его образ навсегда запечатлелся в его памяти, когда он отнимал у него Маршалла.

– Забудьте об этом, – сказал генерал Шу. – Мой приказ остается неизменным. Нам больше не представится шанса уничтожить наших врагов, так что мы должны воспользоваться им.

Венедикт сжал в кулаках рукава в попытке дать выход своей энергии, но при этом не произвести шума. С каких пор Белые цветы стали врагами Гоминьдана? Да, Дмитрий сговорился с коммунистами, но разве этого достаточно, чтобы приговорить к смерти всех членов Белых цветов? Одно дело, если бы уничтожения Белых цветов требовали Алые, но если на этом настаивает генерал Шу…

В городе осталось только четверо Монтековых. А что, если приказ об уничтожении – это вовсе не удар по Белым цветам, а попытка отнять у Маршалла всех, кого он любит?

Венедикт медленно выдохнул. Гоминьдановцы продолжали свой разговор, и в чулан проникал дым их сигарет. Венедикт оставался в западне и старался не шевелиться.

Глава сорок два

Моросил дождь, смывая красные пятна с тротуаров, превращая лужи крови в один длинный поток, который бежал по городу, словно еще одна река.

Когда поздним утром Джульетта осторожно вышла из здания лаборатории, улица была пуста. В городе уже какое-то время стояла тишина. Стрельба, крики и лязг металла продолжались недолго, ведь гоминьдановцы и Алые пустили в ход винтовки. И те, против кого было направлено это насилие, быстро сдались.

– Тут что-то не так, дорогая, – сказал Рома по-русски.

Джульетта обернулась, глядя, как из здания выходит Рома, держа за руку Алису. Его глаза нервно оглядывали улицу.

– Здесь чересчур тихо.

– Дело не в этом, – ответила Джульетта. – Думаю, все силы были отозваны куда-то еще. Послушай.

Она подняла палец и склонила голову набок. Дождь усилился, теперь он уже не моросил, а лил вовсю, но даже сквозь его шум можно было различить звуки множества голосов, как будто где-то неподалеку кричала толпа.

– Пойдем, – бросил Рома.

Увидев толпу, Джульетта удивилась. Рома, кажется, запаниковал, Алиса застыла, но Джульетта толкнула их в спины и заставила двигаться дальше. Это были протестующие – судя по их простой одежде и косам, студенты университета, – но они были слишком увлечены выкрикиванием лозунгов, чтобы заметить троих гангстеров, идущих мимо.

– Не останавливайтесь, – сказала Джульетта. – И не поднимайте голов.

– Что происходит? – спросила Алиса, повысив голос, чтобы перекричать шум дождя. – Я думала, в городе репрессии. Так почему же они не боятся?

Ее мокрые светлые волосы облепили шею и плечи. Джульетта не стала заморачиваться с холодной завивкой, так что теперь по ее лицу хотя бы не текла помада, к нему просто прилипли черные пряди.

– Потому что за один день всех не убьешь, – горько ответила она. – Они устроили охоту на самых видных противников, использовав элемент внезапности. К тому же численный перевес по-прежнему остается на стороне рабочих. Пока вожаки протестующих призывают их на улицы, всегда найдутся те, кто ответит на их призыв.

И действительно, они отвечали. Чем дальше в город заходили Рома, Джульетта и Алиса, направляясь к Бунду, тем плотнее становились толпы. Было ясно, что все они движутся в одном направлении – на север, прочь от набережной и пристаней, в сторону Чжабэя. Теперь здесь были не только студенты – рабочие текстильных фабрик бастовали, вагоновожатые бросили свои трамваи. Какова бы ни была сила Гоминьдана, они не могли скрыть, что объявили охоту на несогласных. Какой бы страх ни внушали когда-то простому люду Алые, они утратили контроль над городом. Их угрозы больше не могли заставить людей подчиняться.

– Никто не идет туда, куда идем мы, – заметила Алиса, когда они свернули на одну из главных улиц. Здесь толпа была такой плотной, что почти парализовала движение. Если задние начнут напирать, начнется давка. – А разве, если мы попытаемся уйти морем, нас не поймают?

Рома замялся и на миг остановился. И тут же едва не столкнулся с рабочим, правда тот и бровью не повел, только продолжил выкрикивать лозунги, не переставая идти вперед:

– Долой империалистов! Долой гангстеров!

– Нам придется рискнуть, – ответил Рома, по-прежнему глядя на рабочего. Когда он отвел от него глаза и поймал взгляд Джульетты, она чуть заметно улыбнулась. – Другого выхода у нас нет.

– А разве мы не можем просто уйти из города? – не унималась Алиса. Она замедлила шаг. – Ведь здесь царит такой хаос!

Они приближались к Бунду. Показались эффектные здания с колоннами и высокими сверкающими куполами в стиле ар-деко – но из-за пелены дождя они выглядели размыто, будто их сняли на кинопленку камерой с мутным объективом.

– Алиса, золотко, – мягко сказала Джульетта, – в городе объявлено военное положение. Вожаки коммунистов спешат покинуть границы города, а Гоминьдан спешит ликвидировать их. К тому времени, как мы обойдем Шанхай и доберемся до другого порта, открытого по договору для внешней торговли, Гоминьдан укрепится и там, и нас остановят. По крайней мере, здесь мы можем воспользоваться неразберихой.

– Тогда где же они? – спросила Алиса. Они приблизились к Бунду, стали видны волны Хуанпу. Алиса огляделась по сторонам, ища кого-то глазами за пределами толпы. – Где гоминьдановцы?

– А ты посмотри, куда все идут, – ответила Джульетта, показав кивком на север. Пролив столько крови, убив столько коммунистов, Гоминьдан сосредоточил свое внимание на опустевших полицейских участках и военных штабах, стремясь посадить туда своих людей. – Гоминьдановцы стараются захватить то, что можно использовать как опорные пункты, и рабочие тоже стремятся туда.

– Но ты не расслабляйся, – добавил Рома и повернул голову своей сестры туда,