«О, мама мия…» – Мисс Айрин встрепенулась, округлила глаза иво всю прыть рванула к себе: видно, шпионские страсти всё же возобладали.Джозеф Браун с восторженной улыбкой поднял вверх большой палец. Эдик, мирно тащившийсяв раскладном креслице у вагончика, вздрогнул, разлепил веки и мотнулбестолковкой, как бы отгоняя привидевшийся кошмар: «Сучья жизнь, нет мне покоя.Весь кайф, сволочи, обломали…»

Тем временем смолк рёв турбин, откинулся фонарь кабины, и скрыла машины на землю спрыгнул военлёт с погонами майора.

– Вызывали? Который тут Евгений Додикович? Пустьпляшет, ему пакет от тёти Хай. Кошер, маца и цимес.

– Кошер?.. – Бесцветный от изнеможения Гринбергравнодушно принял увесистый свёрток и сделал над собой видимое усилие, чтобыпоблагодарить. Потом махнул рукой: – Принимайте раненого, майор. Инструктажемохвачены? Куда везти, знаете?

– А то. Уплачено ведь. – Военлёт кивнул, почёсываяуставший под шлемом затылок, повернулся к машине и буднично заорал: – Сева!Распечатывай, трёхсотого[150] будем грузить.

Заурчали моторы, в брюхе летучего красавца открылся люк.Глеба осторожно подняли в бронированное чрево… Иван, Женя и Борис с большимтрудом заставили себя разжать руки, передавая заботу о своём побратиме чужомуи, в общем-то, равнодушному человеку, для которого их единственный Глеб был неболее чем шифр на бумажке… Майор посмотрел на их лица и что-то понял: молчавзял под козырёк, влез в кабину, и «Штопор», жутко загрохотав, стремительноушёл в небеса.

Так случилось, что его отлёт оказался трижды зафиксирован наснимках. Мисс Айрин устроилась в кустах и, скорчившись в позе эмбриона,самозабвенно щёлкала затвором маленькой камеры. Красивые глаза, в которых всеуже привыкли видеть только развратный блеск, на сей раз светились упоением ибешеным восторгом.

– Счастливого пути, Глебка, – пробормоталКапустин.

Самолёт, который они только что провожали глазами, ужемчался на прежней спутниковой высоте. Скудин ссутулился, судорожно вздохнул имедленно побрёл к берегу озера. Свирепому Кудеяру жгли глаза слезы. Над лагеремопять висела первозданная тишина. Такая первозданная, как будто ничего непроизошло. Только костры продолжали трещать. Костры, так похожие напогребальные.

Маша… Марина-Марьяна… И с нею дитя, которому они даже именине успели придумать. Где они? На каких небесах?

А теперь… в одно лето… Бабушка Тома, казавшаяся ему вечной…И Глеб…

«Родные мои, что я здесь без вас делаю? Хочу к вам…»

На следующее утро погода резко переменилась. Налетелпорывистый злобный ветер, и сразу похолодало. Из-за гор приплыли низкие тучи,напоролись на верхушки ёлок и навсегда застряли над лагерем. Пошёл нескончаемыйи очень сильный дождь. Он, впрочем, не помешал егерю Данилову обнаружить трупызэков. Все девять, аккуратно продырявленные пулями. «Хорошо постреляно,однако…» – усмехнувшись, старый саам забрал патроны, оставшиеся в украденныхбеглецами автоматных рожках. Калибр подходящий, для «Сайги» пригодится…Постоял, покурил, закрываясь от ветра, и отправился радовать милицейскоеначальство. Забирайте, однако, пока свежак, а то протухнет, Хозяин[151]сожрёт…

Расширить рацион топтыгину чекисты не дали. Уже черезнесколько часов за трупами пригнали взвод вэвэшников. Те живо обкорнали у всейдевятки головы и кисти рук для опознания, а остальное, не миндальничая,побросали в расщелину. Сами, то бишь, не съели и другим не дали.

А дождь всё не прекращался, лил как из ведра. «Кошками исобаками», – говорят англичане. «Вилами ручками вверх», – вторятиз-за океана. Какие геоактивные зоны, какой реликтовый гоминоид! С мокрьмисподним не до поисков истины. Целыми днями наши и американцы сидели безвылазнов лагере – читали, смотрели видео, играли в игры интеллектуальные и азартные.

– Покер. – Ехидно улыбаясь, Виринея открыла картыи ласково посмотрела на Гринберга. – Ну что, может, сыграем наконец нараздевание? Сделаем приятный сюрприз комарам?..

Евгений Додикович неопределённо пожал плечами. Прямоотказаться он, ясный перец, не мог, но и соглашаться было чревато. Что зарадость играть, если заранее знаешь, кому конкретно придётся кормить комаров.Виринея никогда раньше не слыла завзятой картёжницей, однако последнее времяигра с её участием больше напоминала избиение младенцев. Она неизменновыигрывала. Легко, просто, без видимого напряжения и подавно без шулерства.Казалось, стриты, карэ, флеш-рояли и покеры сами собой шли ей в руки.Американцы, попробовавшие было разгадать природу удивительного феномена, мигомспустили всю имевшуюся наличность и теперь играли исключительно на щелбаны –даже между собой.

– Лучше бы погоду наладила, облакопрогонница[152] ты наша, – буркнул Альберт.

Виринея загадочно усмехнулась. Свою новую силу она ещё неразведала до конца, но уже выяснила, что у нее имелись пределы. И заступать заэти пределы было небезопасно.

– Шах. – Профессор Звягинцев привстал и сторжествующим видом передвинул ладью. – Шах и мат! Профессор Беллинг, вамкрышка. Реванш?

На самом деле настроение у Льва Поликарповича было вполнепод стать погоде, то есть хуже не придумаешь. В довершение всех напастей отВолоди Гришина по-прежнему не было никаких вестей. Каждый вечер профессорнабирал его номер, но на том конце раздавались лишь длинные гудки. Это при том,что Володя всегда был отчаянным домоседом. Может быть, он так увлёксярасшифровкой, что отключил назойливый аппарат, дабы тот ему не мешал? А можетбыть, с телефонной линией что-то произошло?.. Лев Поликарпович прокручивал впамяти свой визит к Володе и вроде бы действительно вспоминал канаву иземлеройную технику около его дома. Как там говорит молодежь, непруха?

Беллинг помассировал лоб и начал заново расставлять фигурына доске. Тут в кармане у него проснулся пейджер, соединённый с системой поискареликта, но в этот раз, вместо того чтобы сломя голову нестись к мониторам,Бубенчиков устало махнул рукой и вырубил зуммер:

– Опять ложная тревога. Плевать, коллега… Потом записипосмотрю.

Экспедиция сворачивалась… Признавать её полное фиаско никомуне хотелось, и важным, многообещающим результатом решено было считатьроссийско-американское сотрудничество. Происходившее на должном научном уровнеи без каких-либо инцидентов. Морды, доблестно и взаимно набитые в кулачнойпотехе, на звание инцидента отнюдь не тянули. Подумаешь, один-два синяка,заработанные в дружеском спарринге. Это ведь не жлобские «предъявы» накосмической станции из-за миллионера-туриста!

Гринберг, «породивший» когда-то экспедиционную технику ижильё, теперь всё это распродавал.