императоре Китая, восемь с половиной столетий тому назад, и теперь они составляли гордость страны. В эпоху Тан все дороги содержались в прекрасном состоянии, а в самых оживленных местах их вымостили и расширили. В 608 году были выстроены новые водные пути, появился Великий императорский канал, связавший Лоян с северными землями, удаленными от летней столицы на три тысячи ли.

Это помогало наладить регулярные сборы налогов и доставку их в столицу, что составляло предмет особой заботы У-хоу. Занятая созданием образа покровительницы народа, особо нуждающихся и бесправных жителей империи, она добилась также издания указов, направленных на смягчение судьбы самых обездоленных. Она убедила императора выпустить эти смелые указы, воспользовавшись искусством соблазна, а его советников сразила аргументами, почерпнутыми из буддийского учения и других подходящих духовных текстов, где рассуждалось о милосердии. Заодно она добилась обязательного изучения буддистских сутр и даосских текстов в школах для государственных чиновников. С другой стороны, с подачи императрицы был введен налог на право строительства новых храмов, и этими деньгами управляла она лично.

Большая Колесница в итоге обрела еще большее влияние в Китае, и У-хоу завладела средством давления на нее: снижая сборы, она поддерживала буддистов; повысив, могла наказать их. Однако Безупречная Пустота не был человеком, которого легко одурачить. Он точно понял смысл нововведения.

— Вы можете рассчитывать на меня! — заверяла его императрица. — Чем могущественнее станет У-хоу, тем лучше будет чувствовать себя Большая Колесница в этой стране!

— Государство в итоге получит право даровать жизнь и смерть духовным учреждениям, одним из которых являемся и мы… Правильно ли это? — осторожно спросил настоятель из Лояна.

После подобного упрека императрица желала поскорее убедить его в своей милости обещанным подарком. Но забота о шелке на время отодвинулась в тень в связи с еще одним важным событием. У-хоу ожидала ребенка. От всего сердца она надеялась, что родится мальчик. В таком случае, как говорится, «дерево станет лодкой», — преимущества, что она получит в делах государственной важности, оправдают неизбежные несчастья, которые это может принести ее малышу Ли Ону, к сожалению, родившемуся слишком рано: он повзрослеет, пока она — еще в полной силе — будет занята воплощением своих замыслов.

Ребенок должен был появиться на свет, как она полагала, через семь месяцев. У-хоу еще не сообщила о беременности супругу. Слабость императора становилась все очевиднее. Уже несколько месяцев его здоровье ухудшалось, часто случались лихорадка и временный паралич лица. Однако это не подорвало его интереса к молоденьким девушкам, их непрестанно подбирала ему Служба женских покоев. Уже месяц император предавался утехам в объятиях юной персидской пленницы с длинными вьющимися локонами, перед красотой которых он не мог устоять. Слухи о новом увлечении Гао-цзуна широко распространились, о нем судачили повсюду, и У-хоу уже не могла слышать о персиянке без зубовного скрежета.

Она решила, что ее успокоит песня сверчка, и прошла во внутренний сад, где на ветке карликового клена висела круглая клетка. Императрица перенесла ее в комнату и прилегла. Однако знакомые звуки лишь усилили страдание. Тогда она вызвала Немого и поручила ему то, что противоречило дворцовым правилам: привести врача-даоса, не дожидаясь согласия Главной канцелярии.

— Немой, мне сказали, что уже несколько дней на большой рынок для простого народа приходит некий священник-даос, продающий необыкновенные снадобья. При этом волшебнике состоят двое необыкновенных детей, один из которых личиком похож на обезьянку, а у другого — нормальный, человеческий облик. Толпа собирается со всех концов города, чтобы увидеть их. Тебе об этом известно?

Немой отрицательно мотнул головой.

— Ну, так иди разузнай! И если эти рассказы правдивы, сразу приведи его сюда! — распорядилась она.

Когда Немой появился в рядах, где торговали целебными травами, он увидел плотную толпу, собравшуюся возле одного прилавка.

— Подходите, господа, подходите! Я продам вам любые лечебные снадобья! — донесся оттуда звучный голос.

Гигант-монгол рассек толпу, и люди опасливо расступились перед ним.

Торговец лекарственными травами, столь успешно привлекавший внимание толпы, безусловно, был тем самым монахом-даосом, заинтересовавшим У-хоу. В числе его товаров, разложенных по маленьким корзинкам, были разноцветные порошки, сушеные листья и корешки. Даосу помогал еще один человек, ловко заворачивавший покупки по указанию лекаря. Рядом сидела миловидная молодая женщина с двумя младенцами на коленях; одно детское личико, действительно, оказалось покрыто обезьяньей шерсткой. У ног женщины, свесив язык, развалилась огромная желтая собака. Немой расслышал, что в толпе детей называли Небесными Близнецами.

Торговля шла бойко: многие подходили приобрести щепотку целебного порошка или горсть листьев только для того, чтобы прикоснуться невзначай к краешку детского одеяльца. Немного послушав пересуды, Немой одним движением протиснулся вперед и развернул перед лицом даоса лист бумаги, отмеченный восковой печатью с фениксом. Лекарь начал читать и не смог скрыть изумления. Написанный изысканным канцелярским почерком, характерным для высокооплачиваемых писцов из важных государственных учреждений, текст гласил:

«Настоящим приказываю добровольно следовать за подателем сего письма. Он приведет вас ко мне, в императорский дворец, где вам не причинят вреда. Вам следует сменить одежду, тогда охрана не помешает вам пройти. Я срочно нуждаюсь в вашем мастерстве врачевания. Следуйте за подателем письма немедленно! Императрица У-хоу».

Пять Защит показал письмо Умаре.

— Если подпись на письме подлинная, по-моему, будет весьма трудно отказаться от приглашения, — прошептала девушка.

— Я не сомневаюсь в том, что оно подлинное! — так же шепотом ответил Пять Защит, кивнув на паланкин императорских цветов, остановившийся поодаль. Рядом маячили несколько стражников с хлыстами, необходимыми для разгона людей с дороги. — Я пойду, а ты жди меня здесь, Умара.

— Не оставляй меня, Пять Защит! Я боюсь, что какие-нибудь обстоятельства разлучат нас навсегда!

— А дети? — прошептал он. — Мы не можем просто оставить их здесь, на рынке, под присмотром одного только ма-ни-па! Это большой город, всякое может случиться.

— Мы возьмем их с собой, — решительно заявила Умара.

— А я? — забеспокоился ма-ни-па. — А собака? Я не удержу ее, если унесут детей!

Немой, кажется, отлично слышал все эти переговоры, и они ему надоели.

Он нетерпеливо сделал выразительный, хорошо понятный жест: поднимайтесь все вместе, берите детей, лекарства, собаку — и следуйте за мной! Даосу он выдал костюм чиновника низшего, девятого разряда, что позволяло тому войти во дворец.

В огромном внутреннем дворе императорского дворца множество садовников трудились, подстригая сотни карликовых деревьев, высаженных в бронзовых сосудах, расставленных безупречно ровными рядами. Молодые люди не смогли удержаться от восхищенных возгласов. Немой показал жестом, что дальше лекарь пойдет один, а остальным нужно оставаться на месте.

Миновав множество ворот и портиков, длинных извилистых коридоров, они предстали перед У-хоу. Она сидела, напряженно застыв, а