И Ушаков неизменно отвечал:

– Скажите, что все ответы и приемы я откладываю до падения Корфу. И чем скорее она падет, тем скорее я им отвечу.

Его первоначальная догадка о роли, какую должен был сыграть остров Видо в судьбе Корфу, превратилась в точный план действий. Когда план был окончательно выношен, подоспела приятная новость: две тысячи пятьсот солдат Али-паши прибыли в порт Гуино.

Не теряя ни минуты, Ушаков распорядился созвать военный совет.

В адмиральской каюте стало как будто суше и теплее от людей, наполнивших ее. Ушакову было приятно увидеть вместе всех соратников, услышать их оживленный говор. Лишения сказались на каждом из них. Офицеры изрядно отощали, однако, в чем сразу же убедился адмирал, не утратили энергии. Балашов, казалось, стал еще длиннее, чем был. Треугольная шляпа все так же лихо сидела на голове Шостака, хотя сам он напоминал пузырь, из которого выпустили воздух. Румянец на щеках Сенявина заметно потускнел.

Сарандинаки то и дело перекладывал с места на место карту Корфу и явно не хотел глядеть на Кадыр-бея и Фетих-бея.

Турки молчали, как истуканы, сидя в креслах перед Ушаковым. Благообразная физиономия Кадыр-бея выражала угодливую готовность ко всему, что скажет русский адмирал. Фетих-бей, наоборот, был угрюм. Он ненавидел Ушакова: и потому, что последний из-за какой-то девчонки запретил ему съезжать на берег, и потому, что русский адмирал не желал признавать волчьих законов войны, по которым привык жить Фетих-бей. «Только подумать, – мрачно размышлял турок, – за все время похода ни одной хорошей резни, ни одного пиастра из чужого кошелька, ни одного раба, ни одной женщины, захваченной как добыча!..» Вдобавок Ушаков обещал отрешить Фетих-бея от командования, если тот еще раз допустит нечто подобное случаю с «Женере».

И, несомненно, осуществил бы угрозу, невзирая ни на что.

Стараясь скрыть злобу, Фетих-бей избегал встречаться взглядом с глазами Ушакова.

Внимательно оглядев собравшихся, адмирал сказал:

– Французы готовят высадку на западном берегу Корфу. Вспомогательные войска к нам прибыли. Откладывать штурм больше нельзя. Силами соединенной эскадры предлагаю немедленно атаковать Видо. Мы начнем атаку с сухого пути, на наружные укрепления Святого Роха, Святого Авраама и Сан-Сальвадора. Неприятель вынужден будет обратить сюда большую часть сил, и тем облегчит нашему флоту его задачу. Видо – ключ Корфу.

Кадыр-бей ответил неопределенно, как заправский дипломат:

– Осуществление такого замысла высоко оценили бы всемилостивейшие государи наши. И да будет благословение аллаха над всем, что ведет к благу!

– Полагаю ваши слова за ваше согласие, – решительно проговорил Ушаков.

Кадыр-бей только вздохнул и покосился на Фетих-бея.

– Флотом нельзя взять Видо, – буркнул Фетих-бей. – Флотом никогда и никто не брал сухопутных укреплений!

Он взглянул на Ушакова и побледнел. Глаза адмирала смеялись.

– Вас тоже когда-то не было, ваше превосходительство, но вы есть, что совершенно неоспоримо, – улыбаясь, произнес Ушаков. – Было время, когда корабли ваши не обшивали медью, но теперь обшивают, и хорошо делают.

Кадыр-бей снова покосился на Фетих-бея. Тот слишком явно выказывал свою неприязнь к Ушакову, не желая понимать сказанное адмиралом. Ушак-паша мог рассердиться, а это не входило в расчеты Кадыр-бея, верившего в счастливую звезду прославленного победами русского адмирала. Однако он тут же задумался над словами Фетих-бея. «А что, если победа отвратила свое лицо от Ушак-паши?.. Тогда Фетих-бей повторит те же самые слова, которые произнес сейчас, в Стамбуле, где сидит в адмиралтействе один из злейших врагов Кадыр-бея. Мало того, что сидит, но и пользуется расположением капудана-паши Гуссейна, проходит всюду, словно червь сквозь дерево, и может подточить самый крепкий дуб… Конечно, если атака Видо будет успешной, все обойдется, но будет ли она успешной?..»

– Войска наши… – Кадыр-бей почесал щеку, затем погладил бороду и с тревогой посмотрел на Ушакова. – Войска наши составляют лишь третью часть войск, какие необходимы для овладения крепостью. У нас тысяча семьсот солдат, присланных пашами, две тысячи пятьсот от Али и около двух тысяч русских.

Ушаков спокойно ответил:

– Больше у нас не будет. И мы начнем действовать с теми силами, кои имеем. Я не собираюсь сидеть у Корфу до второго пришествия…

А Сарандинаки воскликнул:

– Две тысячи русской пехоты стоят пяти тысяч всякой другой! Кроме того, к нам присоединятся жители Корфу под командой Булгари!

– Если русские солдаты так хороши, пусть они и возьмут крепость, – не очень внятно пробормотал Фетих-бей.

Ушаков слегка пожал плечами.

– Мы и возьмем ее.

– Арнауты не умеют сражаться на воде, – угрюмо прибавил Фетих-бей.

– Арнаутам не придется сражаться на воде, они будут штурмовать укрепления с суши, – невозмутимо парировал Ушаков.

Тут до слуха адмирала долетели приглушенные восклицания:

– Подлецы! Куклы в чалмах! Привыкли чужими руками жар загребать!

Это не выдержал Шостак.

– Тише, – попытался урезонить его Балашов.

– Думаете, что сии турецкие мумии поймут? – раздраженно отмахнулся Шостак.

Адмирал остановил разгорячившегося капитан-лейтенанта вопросом:

– Вы хотите высказать ваше мнение, Шостак?

– Всенепременно! – отозвался тот. – Атаковать Видо! Вы приказали! Значит, решено! Все!

Ушаков одобрительно наклонил голову и повернулся к Сарандинаки:

– Ваше мнение, полагаю, в ответе вашем адмиралу Кадыр-бею.

– Да, Федор Федорович! – горячо промолвил командир флагманского корабля. – И я не понимаю адмирала Фетих-бея! Если арнауты не умеют сражаться – учить их поздно. Кого еще ждать нам?.. Французов из Анконы?

Впервые за время совещания он посмотрел на Фетих-бея, как бы подчеркнув, что адресует этот вопрос ему.

Турок опустил глаза.

– Не мыслю, чтобы кто-нибудь из нас желал этого, – многозначительно сказал Ушаков, скользнув холодным взглядом по Фетих-бею.

Фетих-бей промолчал. Он прекрасно понял, что в словах Ушакова было предупреждение.

– Я считаю, что нам остается лишь выполнить ваш план, Федор Федорович, – твердо произнес молчавший до сих пор Сенявин. – Медлить не для чего, и нет на то времени.

– Атаковать! – выкрикнул Шостак. – Атаковать Видо и штурмовать Корфу!

Кадыр-бей уставился косящими глазами на загнутые носки своих туфель.

– Деревом не пробить камня, – сказал он, считая необходимым на всякий случай противиться решению Ушакова до последней возможности.

– Деревом не пробить камня, – как эхо, повторил Фетих-бей.