Но несколько минут спустя появился Уолтер. Ничуть не смущаясь, он признал, что вчера лента сползла с ноги его сестры, но он не стал говорить об этом Уолкотту, поскольку малышка была ни в чем не виновата. К ужасу всех присутствующих, призрак сказал, что видел, какие фокусы проделывал в комнате Коуд после отъезда Крэндона. Уолтер заверил всех присутствующих, что они ошибаются. И не успел Хоагленд осознать слова призрака – откуда Уолтер мог узнать, что происходило в его квартире вчера вечером?! – дух перешел к делу.

Той ночью Уолтер явил им все свои чудеса: звонок звенел, предметы летали в воздухе, что-то склизкое прикасалось к участникам сеанса, только на этот раз призрак материализовался в облике «длинных щупалец», явно не похожих на человеческую ногу. Когда что-то, напоминавшее веревку, обвилось вокруг запястья профессора Шепли, Уолтер спросил, напоминает ли ему эта конечность человеческую ногу. Профессор ответил, что влажная телеплазма сейчас «скорее похожа на угря».

У Хоагленда не было объяснения случившемуся. «Телеплазматическая рука вызывает недоумение ученых», – писали в «Таймс», когда история просочилась в прессу. Гарвардская группа официально признала, что феномены, засвидетельствованные ими тридцатого июня, не могли объясняться тем, что Марджери делала все это ногой. «Своим невероятным мастерством» Уолтер превзошел все ожидания Хоагленда и его коллег. Глава гарвардской группы был вынужден, к своему стыду, официально признать, что их версия о мошенничестве несостоятельна. Он все еще полагал, что проявления способностей Марджери имели естественное объяснение, но теперь, когда эксперимент завершился, не мог доказать этого.

Именно тогда Грант Коуд и сделал свое громкое заявление. Через два дня после последнего гарвардского сеанса он сказал коллегам, что может объяснить феномены тридцатого июня. Эксперт в вопросах фокусов и иллюзий, который контролировал правую руку Марджери во время последнего демонстрационного сеанса, признал, что намеренно отпустил медиума. По его словам, он поступил так, поскольку в противном случае «произошло бы что-то ужасное».

Как и многое в истории Марджери, его рассказ кажется и абсурдным, и в то же время весьма правдоподобным. Коуд признался, что за несколько часов до последнего сеанса отправился на Лайм-стрит, чтобы предотвратить катастрофу. Он сказал Марджери, что «глубоко убежден» в одном: и она, и доктор Крэндон искренне верят в существование Уолтера. Но на этом сеансе ее разоблачат, поскольку исследователи разобрались в ее методах и он сам их повторил. Он полагал, что Марджери мошенничает неосознанно. По его мнению, Рой гипнотизировал ее перед сеансами. Более того, Коуд считал, что и сам доктор Крэндон не понимает, что происходит на самом деле, поскольку всей душой верит в сверхъестественные способности Марджери. Если сегодня она проведет сеанс-«пустышку» или ее поймают на мошенничестве, Рой сочтет, что жена «предала его и выставила на посмешище». Коуд считал, что в этом случае Марджери ждет «опасный психологический и семейный кризис».

Поэтому он предложил ей свою помощь.

По словам Коуда, Марджери испугалась и растерялась, услышав его обвинения. «Я могу дать вам слово чести, что никогда ничего такого не делала», – сказала она в ответ на его рассказ о фокусах с ногой. Она столь же настойчиво отвергала и его теорию гипноза, поскольку, по мнению Мины, это означало бы, что с ней что-то не так, раз она подвержена внушению. Коуд настаивал, что музыка, диалог с доктором Крэндоном, все действия медиума перед сеансом были настолько ритуализированы, что в результате Мина погружалась в состояние гипнотического транса и под воздействием (само?) внушения выполняла все эти трюки. «В результате она все больше признавала свою вину и боялась», – писал Коуд. Марджери якобы сказала, что сделает все необходимое. Странно, но Коуд, который утверждал, что уже не верит в призрака, ответил, что «было бы опасно предпринимать что-либо, не посоветовавшись с Уолтером». Поэтому они с Марджери пошли в библиотеку Роя и провели там сеанс тет-а-тет.

Задергивая шторы в комнате, Коуд сказал ей, что Уолтер всегда помогал ей в критических ситуациях и, безусловно, в такие отчаянные времена он материализуется и посоветует сестренке, что делать. Коуд сел рядом с ней, сжал ее руки. Пытаясь успокоить медиума, он понизил голос и рассказал последние сплетни об исследователях, перед которыми ей предстояло выступать этим вечером. И вдруг по телу Марджери прошла судорога. Медиум высвободила одну руку, но Коуд не стал ей мешать. Через мгновение она погрузилась в транс и с ее губ слетел голос Уолтера. Он отражался от стен кабинки медиума, что служило еще одним доказательством того, «как обманчиво восприятие точного местоположения источника звука».

– Что случилось, Коуд? – спросил Уолтер.

– Многое случилось, – ответил юноша. Исследователи уверены, что «вся эта история – сплошное надувательство, и если сегодня сеанс окажется «пустышкой», то они полностью подтвердят свою гипотезу мошенничества. Боюсь, поднимется скандал, который плохо скажется на всех. Мне очень нравитесь и вы, и Рой, и Психея, и я не хочу, чтобы что-то навредило вам.

– Я никогда не обманывал вас, Коуд.

– Я знаю. Но я счел, что стоит рассказать вам обо всем заранее, чтобы вы осознали, насколько все серьезно.

– Ну и ну! И что же вы хотите, чтобы я сделал?

Исследователь попросил, чтобы Уолтер явил все свои силы тем вечером и не забыл о телеплазме. Сеанс-пустышка или любые изменения в сеансе дадут гарвардской команде все необходимые доказательства, чтобы объявить о негативном результате эксперимента. Коуд предложил свою помощь: если Уолтеру это нужно, он поможет ему с фокусами.

– Нет, вам ничего не нужно делать, – прошептал призрак.

По словам Коуда, Уолтер попросил его только ослабить контроль медиума на сеансе тем вечером и «дать ей возможность шевелить рукой».

– Хорошо, Уолтер. Я все сделаю. Что-то еще?

– Не допустите, чтобы сеанс был пустышкой, Коуд.

– Можете рассчитывать на меня, Уолтер.

Уолтер дал слово, что доктор Крэндон ничего не узнает об их договоренности, и вернулся в свое неведомое измерение, оставив сестру в руках аспиранта, который разрывался между желанием разоблачить Марджери и спасти ее. Все еще потрясенная визитом Коуда, Марджери вышла из транса, жалуясь на боль в спине. После этого гость уговорил ее прилечь и отдохнуть.

Хоагленду было достаточно признания Гранта Коуда. Он принял версию о том, что его влюбленный коллега помог Марджери обойти физический и электрический контроль во время последнего демонстрационного сеанса. Слова Коуда прекрасно укладывались в картину наблюдений: некоторые участники последнего сеанса заметили, что лента на правой руке Марджери чуть-чуть сдвигалась всякий раз, как Уолтер выполнял тот или иной трюк. Когда исследователи разоблачили ее фокусы с ногой, она просто провернула другой трюк. Последний слепок руки Уолтера являл собой отпечаток щупалец и мелких звеньев чего-то вроде цепи – исследователи полагали, что это часть механизма, обеспечивавшего передвижение поддельной эктоплазмы. Но как Марджери удалось пронести все это в лабораторию? И вновь у Коуда нашелся ответ. Он сказал комиссии, что на последнем сеансе видел, как Марджери вытаскивала у себя из промежности три каких-то предмета, один из которых напоминал ампутированную руку младенца.