Выпрямившись, я увидел карие глаза: то была женщина, все остальное лицо которой скрывала вуаль.

– Суну, ты опоздал. Его игра окончена.

У меня похолодела кровь, но я протиснулся мимо женщины, надеясь добежать до Асет, пока еще не слишком поздно. Вылетев на балкон, я увидел свою жену: Асет лежала на боку, ее правое плечо выдавалось вперед, а коленки были подтянуты к животу. Кровь сочилась из ступней, но в первую очередь я положил руку ей на шею, чтобы выяснить, жива ли она, и сердце мое подпрыгнуло от радости.

Я снял передник, разорвал его на полоски и обернул ее ноги, чтобы остановить кровь. Когда я ее перевернул, подложив под голову ладонь, чтобы не изогнулась шея, на тунике я увидел кровь, прямо под грудями, и осторожно поднял Асет на руки. Я был уверен, что сломано несколько ребер, встал и пошел вниз, следя за тем, чтобы ее ноги не задевали стены узкого прохода.

Только когда мы снова вышли на свет, я обратил внимание на левую руку Асет – она была невероятно искалечена и кровоточила, а пальцы были неестественно выгнуты. Два ногтя сорваны, остальные налились кровью и стали пурпурными, будто на них слон наступил, растерев плоть и раздробив кости.

Я попытался бежать, но из уголка рта Асет с каждым выдохом выходила розовая пена, и я понял, что пробито по меньшей мере одно легкое. Но она жива!

Дойдя до ворот Рамоса, я послал стражника за Рукой – только его я мог попросить незамедлительно привести Сенмута и Мену, а потом велел охраннику собрать достаточно человек, чтобы отнести Пагоша домой.

Мерит встретила меня у двери нашего жилища, увидела мою ношу и спросила:

– Мой муж у Осириса?

Я кивнул, ибо не мог вымолвить ни слова.

– Поспеши, – поторопила меня она, и повела к нашей спальне. Я положил Асет на лежанку, стараясь подложить подушки туда, где у нее были сломаны кости, и помолился Тоту, чтобы она не проснулась, прежде чем я поставлю их на место. С ребрами это, к сожалению, невозможно, но я должен придумать что-нибудь, чтобы она смогла дышать.

Мерит принесла одеяла, чтобы Асет не потеряла тепло, поскольку это жизненно важно, а также воду и чистую ткань, чтобы отмыть засохшую кровь. Я беспокоился из-за того, что Асет с таким трудом дышит, а еще я волновался, что Рука не сможет найти Сенмута, у которого больше опыта работы с внутренними повреждениями, возникающими от удара. И как хирург я с ним не сравнюсь.

Мерит вымыла израненные ноги Асет, а я тем временем занимался ее рукой, положив ее на высушенную воловью шкуру. Сначала я сделал все, что можно, чтобы выпрямить пальцы, хотя к тому моменту они уже настолько распухли, что были в два раза больше обычного, а из сорванных ногтей все еще сочилась кровь. Потом я примотал всю руку к шкуре полосками ткани, смоченными клеем, вываренным из копыт.

Сенмут привел и Небет, и я все им рассказал – где и как тело ударилось о парапет, а также остальные подробности; умолчал лишь о встрече с женщиной, давшей Асет жизнь, ибо за ее грехи не заплатить никому. Даже отцу Асет.

Сенмут убрал одеяло и приложил ухо к груди, слева, а потом послушал и с другой стороны. В полной тишине слышался лишь хрип Асет – наверное, все мы затаили дыхание. Мерит с Небет не стенали и не плакали, как это любят делать некоторые женщины.

– А она вообще приходила в сознание? – спросил он.

Я покачал головой:

– Даже когда я выравнивал кости в пальцах.

– Возможно, это из-за того, что ей не хватает воздуха. Жидкость в груди не дает легким наполниться. Можно лишь вставить полый тростник, но, Тенра, буду честен. Даже это не всегда приводит к успеху. Тростник может забиться кровью или слизью, или, возможно, легкое порвано настолько, что просто не может удерживать воздух.

– Тогда не станем тратить времени на разговоры. – Мерит принесла еще ткани и воды, Сенмут вымыл руки, а я очистил узкое длинное лезвие его собственного изобретения в пламени лампы.

Он пронзил правый бок Асет, на пять или шесть пальцев по ширине ниже подмышки, крепко прижимая тростник к плоскому лезвию, но чуть выше кончика. Таким образом, он одновременно проделывал отверстие и вставлял тростник. Асет один раз вскрикнула, скорее по-кошачьи, чем по-человечьи, и у меня к глазам подступили слезы. Как только лезвие дошло до грудной полости, через тростник хлынула кровавая жидкость, стекая в чашу, которую я держал наготове.

Сенмут извлек лезвие, а тростник остался торчать из бока, и он велел мне держать его. Потом обошел вытянутую руку Асет и встал рядом с головой, сжал ее челюсти, чтобы открылись губы, приложился к ней ртом и втолкнул в нее воздух, помогая дышать. Потом еще и еще, я сбился со счета.

– Что-то толкает назад, – сказал я. Сенмут велел мне понемногу вытаскивать тростник, пока он будет продолжать дуть ей в рот. К тому времени, как тростник вышел, дыхание уже не было таким шумным.

Когда Сенмут приложил к порезу ткань, чтобы приостановить кровотечение, мне пришлось сесть, пока в ноги не вернулись силы. Потом он помог мне перебинтовать ребра Асет, чтобы избежать дальнейших повреждений, после чего время поползло настолько медленно, что я задумался: может, Ра выбросил якорь за борт?

Асет наконец пошевелилась – всего лишь передвинула левую руку, и это движение вызвало второй мяукающий вскрик.

– Хороший признак! – прокомментировал Сенмут, но мне это показалось не таким однозначным. У нее задрожали веки, и наконец Асет открыла глаза.

Она смотрела в потолок, стараясь понять, где находится, потом попыталась вдохнуть. Лицо искривилось от боли, и я поспешил взять ее за руку. И заговорил мягко, чтобы не встревожить ее:

– Лежи тихо. Все хорошо. – Асет повернула ко мне голову. – Если тебе интересно, почему у тебя сдавлена грудь, то это потому, что Сенмут перебинтовал ее. Лучше не дыши слишком глубоко. – Она постаралась сжать мне пальцы. – Небет тоже здесь. И Мерит.

– А Мери? – вымолвила Асет.

– Она осталась у Хари с Тамин, не помнишь? – Я вздрогнул от страха, и у меня на загривке дыбом встали волосы – я ведь до этой минуты и не думал о дочери.

– Я ее принесу, – вызвался Сенмут, – чтобы вы убедились, что она в безопасности.

– А я буду присматривать за девочкой, пока ты не поправишься, – добавила Небет, у которой в горле стояли слезы.

Асет посмотрела мне в глаза:

– Ты должен… придумать… ее безопасность, – прошептала она. – От… – Асет попыталась пошевелить рукой, боль нанесла удар без предупреждения, в глазах промелькнул дикий отблеск. Она сделала движение, словно хотела подняться и посмотреть, что не так, и из груди вырвался крик. Тогда Асет упала назад, закрыв глаза, и Сенмут кинулся к ее груди, послушать.

– Нужно дать ей что-нибудь от боли – но немного, чтобы не замедлить дыхание. Детскую дозу мандрагоры, посмотрим, как она на это отреагирует.

Я был рад такому совету, и отлучился от жены лишь для того, чтобы принести необходимое снадобье. Когда Асет снова пришла в себя, я объяснил, что пальцы и ребра у нее сломаны, но она отказалась принимать мандрагору, пока не убедится, что с Мери все в порядке.