Он притронулся рукой ко лбу и растворился в толпе как быстрая крыса, выйдя через дверь прежде, чем они успели пошевелиться. Каландрилл посмотрел на своего товарища.

— Ну что, поверим?

— Я считаю, что верить никому нельзя, — ответил Брахт. — Хотя он дал нам вполне разумный совет. Пошли отсюда, и на улице — ушки на макушке.

— Но завтра мы с ним встречаемся? — спросил Каландрилл. — По крайней мере для нас это хоть какой-то шанс. Он ведь не пытался выманить нас на темную улицу и ограбить.

— Похоже, что это наш единственный шанс, — кивнул Брахт. — Завтра в полдень пойдем в ту таверну и послушаем, что он нам предложит.

Осушив кружки, они встали и направились к дверям. Никто не последовал за ними на квадратную площадь, а оттуда на узкую улочку; по обеим сторонам поднимались стены домов, над которыми светилась узкая полоска неба; под ногами чернела дорога. Они шли по улочке — касаясь друг друга плечом, руки на рукоятках мечей, — напряженно прислушиваясь, нет ли за ними погони. Улочка перешла в более широкую, где на маленьких балкончиках их поджидали неряшливые женщины, а из таверн вываливались пьяные гуляки. Но никто не пытался Брахта или Каландрилла остановить, и никто не преследовал.

В «Водоносе» их ждал хозяин со странной вестью, будто их спрашивала некая женщина, искавшая светловолосого юношу из Лиссе и темноволосого кернийского наемника.

— Блондинка? — быстро спросил Брахт. — С волосами как расплавленное золото и серыми, как шторм, глазами?

То, что он так точно запомнил женщину с военного корабля, удивило Каландрилла не меньше, чем лирическое описание. Хозяин энергично закивал.

— Настоящая красавица. Но характерец у нее как у настоящей стервы. Я сказал ей, что в «Водоносе» уважают покой своих постояльцев, а она обложила меня сверху донизу и я даже испугался, что она обнажит свой меч. — Он ухмыльнулся, почесывая подбородок. — Таких я еще не видел. Какая-то амазонка из Лиссе или Керна, подумал я. Но ничего ей не сказал.

— Очень хорошо, — одобрил Брахт. — Она была одна?

— Одна, — заверил хозяин и рассмеялся. — Такой охрана ни к чему, только не такой. Зариан, рыбак, слегка подвыпил и предложил ей к нему присоединиться. Она отказалась, но он настаивал — он считает себя большим сердцеедом, — и она очень быстро лишила его мужского достоинства.

У Каландрилла даже перехватило дыхание, но хозяин, рассмеявшись, покачал головой.

— Нет-нет, она ничего ему не вырезала, а просто, — он выразительно поднял колено, — на некоторое время освободила его от его… Хотя, если судить по ее виду, она бы запросто пустила в ход и оружие.

— Она ничего не передала? — спросил Брахт.

Хозяин покачал головой.

— Нет, она просто хотела знать, видел ли я вас.

— И ты сказал, что не видел? — переспросил Брахт.

— Конечно, — кивнул хозяин. — Здесь, в Харасуле, мы предпочитаем не лезть в чужие дела. А что, надо было сказать, что видел?

— Нет, — успокоил его Брахт. — И если она придет опять, скажи ей то же.

— Даю слово, — пообещал хозяин.

— Благодарим, — улыбнулся Брахт и поманил Каландрилла к лестнице.

Они вошли в комнату и заперли дверь на засов. Каландрилл выглянул в окно, но, даже если за постоялым двором и наблюдали, ничего подозрительного вокруг не было заметно. Он повернулся к Брахту. Керниец с задумчивым видом стягивал с себя ботинки.

— Итак, эта женщина опять у нас на хвосте. Надо будет нанять судно, о котором нам говорил Ксанфезе, и поскорее сматываться отсюда.

— А я-то думал, что после того случая мы больше ее не увидим, — пробормотал Каландрилл. — Кто это? Неужели она заодно с Азумандиасом?

Брахт пожал плечами.

— Может, и с Азумандиасом, а может, сама по себе. Какое это имеет значение? Она просто еще одна ищейка идущая по нашему следу.

— Ищейка со своим военным кораблем, — задумчиво произнес Каландрилл.

— Нам остается надеяться, что у Ксанфезе быстрое судно, — сказал Брахт, разваливаясь на кровати и подкладывая под голову руки с задумчивой улыбкой на устах. — Но она привлекательна, тебе не кажется?

Каландрилл посмотрел на него и нахмурился, различив в его голосе настоящее восхищение.

— Ты что, рехнулся? — резко спросил он.

— Нет, просто она… произвела на меня впечатление, — сказал Брахт, нисколько не смутившись. — В Куан-на'Форе тоже немало амазонок, но таких, как эта, я не встречал. Да и не похоже, чтобы она была из их клана.

— И на лиссеанку она не похожа, — сказал Каландрилл. — И уж совершенно точно, она не из Кандахара. Может, она из Джессерите?

— Нет, те маленькие, черные и уродливые, — заверил его Брахт. — Понятия не имею, откуда она может быть родом.

— Может, из Боррхун-Маджа? — предположил Каландрилл, несколько раздосадованный тоном кернийца. Ему показалось, что Брахт был бы не прочь встретиться с ней вновь. — А может, из Вану.

— В таком случае она богиня, — рассмеялся Брахт. — Уж что-что, а выглядит она как богиня.

— Всего лишь минуту назад она была для тебя ищейкой. Быстро же ты ее вознес.

Он раздраженно скинул обувь и поставил меч в ножнах рядом с изголовьем кровати. Брахт рассмеялся.

— Я только воздал ей должное, не больше. Однако, если она попытается нас задержать, я буду с ней драться, как с мужчиной. Но я не могу не признать, что она интригует меня. Да и ты не можешь не согласиться, что она привлекательнее всех тех, кто до сих пор стоял у нас на пути.

Это было бесспорно. Каландрилл вспомнил отвратительного Аномиуса и кивнул, и на устах его заиграла неожиданная улыбка.

— С этим я спорить не буду.

— В таком случае наши мнения совпадают, — сказал Брахт. — А завтра в полдень мы пойдем договариваться с Ксанфезе и, если боги будут к нам благосклонны, оставим ее далеко позади.

Засим они отошли ко сну, держа мечи у изголовий и понимая, что игра начинает набирать обороты и что отправление из Харасуля становится жизненно необходимым. В комнате было по-прежнему душно, воздух пах джунглями и улицей, и ставни не могли сдержать натиска насекомых, наполнивших ночь, — многие из них пробрались внутрь, и Каландриллу было трудно уснуть от их жужжания над головой. Наконец он стал засыпать, и ему почудилось, что он вновь на той маленькой лодчонке, которая несет их по Шемме, а потом вдруг увидел себя на «Морском плясуне», и перед ним всплыло лицо женщины. Она привлекательна, но она ведь тоже стоит у них на пути, еще один игрок в игре, способной поколебать мир. И во сне он разрывался между восхищением и сожалением оттого, что она не утонула тогда, когда смерч закружил ее судно.

Он проснулся с тяжелой от выпитого эля и от наркотического дыма головой; он не выспался и от этого чувствовал резь в глазах. Брахт, более привыкший к тавернам и чуткому сну, чувствовал себя намного лучше, он предложил помыться перед завтраком. Вода и настойка, предложенная хозяином, несколько восстановили их силы, и после завтрака они убивали время, шатаясь по постоялому двору в ожидании полудня и встречи с загадочным Ксанфезе.