одной этой встречи, но не стала. Нарушила традицию. Предала доверие. Не выполнила обещание.

Купив книги для Виктории, я вышла из «Либрерии» и юркнула в «Сладкий крендель», где пахло уже по-домашнему, а миссис Билсон приветствовала меня, как свою.

– Эмма! Тебе как обычно?

– Сегодня я попробую что-нибудь новенькое.

– Тогда возьми яблочные сконы с изюмом и орехами. – Посоветовала миссис Билсон, не дожидаясь моего ответа и вытаскивая ароматную выпечку с прилавка. – Брэд сам замешивал тесто до того, как уйти на смен .

– Ну раз Брэд замешивал тесто, то определённо возьму.

Пару раз я сталкивалась с офицером Билсоном, когда заходила выпить кофе с булочкой в «Сладкий крендель». Он ничуть не изменился и вёл себя развязно с другими, но по-особому со мной. Знал, что нам ничего не светит, и не пытался рисоваться. Представляться тем, кем не является. Зато всем посетительницам моложе сорока доставалась не только горячая булочка, но и порция его неудачных заигрываний.

Хорошо, что сегодня Брэд был на смене. Важный звонок, который я собиралась сделать, не терпел вмешательств из вне. Пять на часах, значит, в Лос-Анджелесе только два, но я понадеялась попасть в часы обеда. Расположилась со своей чашкой капучино и сконом за любимым столиком в уголке, достала телефон и всунула наушники в уши, чтобы за соседними столиками не подслушали наш важный разговор.

– Эмма? – Удивился Джейсон, но не разозлился, что я беспокою его во время работы. Уже облегчение. В последнее время между нами что-то не ладится, и не хотелось бы подпортить это что-то ещё сильнее. – Что-то случилось?

Он уж точно не обедал, а сидел за столом в своём модном кабинете. За спиной – вид на город с высоты почти что птичьего полёта. Стол завален бумажками, а голова – мыслями. Эта отчуждённая морщинка поперёк лба – напарница в его раздумьях. Она появлялась на лице Джейсона каждый раз, как он вёл диалоги с самим собой.

– Ничего не случилось, извини, я знаю, что не следовало бы звонить тебе на работу…

– Всё нормально. – Улыбнулся Джейсон. – Мне как раз нужна передышка. Я смотрю, ты подсела на берлингтонские булочки?

– Знаешь, после них моя любимая кондитерская в Палмс уже не кажется мне любимой.

– И что ты ешь?

Порой такие простые, ни к чему не обязывающие, бессмысленные фразы звучат важнее осмысленных бесед о важном. Они – маленькие, невзрачные доказательства теорий о том, что между вами всё хорошо. Что проложенные между вами мосты шатаются на шквалах, но продолжают стоять.

– Скон с яблоком и орехами. – Выдохнула я и откусила, тихо замычав.

– Ты издеваешься над моими вкусовыми рецепторами. – Шутил Джейсон. Сегодня он пребывал в хорошем расположении духа. Вчерашний корпоратив так его развеселил? Но он даже не хотел туда идти… – Я уже весь изошёлся слюной.

– От одного такого укуса ты бы тут же угодил в больницу. Уже забыл, как я чуть не убила тебя пирогом?

– Этого не забудешь! Но на обед я съел энергетический батончик, целую коробку которого притащил клиент на пробу, и теперь всё бы отдал за булочку из «Сладкого кренделя».

– Если бы я могла, то прислала бы тебе целую тележку булочек. – И у меня появилась идея подарка Джейсону к Рождеству. – Но боюсь, пока они прибудут в Лос-Анджелес, то превратятся в камни.

– Было бы здорово.

Мы улыбнулись друг другу, как в старые добрые времена, и те недосказанности, натянутые струны, подвешенные реплики последних дней исчезли сами собой.

– Извини, но мне нужно возвращаться к работе. Энергетические батончики сами себя не продадут.

– Да, конечно! Прости! – Затараторила я, боясь озвучивать то, что хотела озвучить. – Я вообще-то звоню не поболтать о булках… Джейсон, могу я попросить тебя кое о чём?

Он сменил позу в своём громадном кресле, напрягся каждым мускулом подтянутого тела и серьёзного лица. Похоже, он забоялся того, что я могла озвучить.

– Ты можешь просить меня о чём угодно. Ну, в рамках приличий.

– Это в рамках приличий, но за пределами вежливости. Я не должна просить тебя об одолжении, пойму если ты откажешься, но для меня это очень важно.

– Да говори уже. – Со смехом подталкивал он. – А то я уже начинаю пугаться.

Я вздохнула, настраиваясь, как музыкант настраивает инструмент перед вступлением в свою партию.

– Сегодня ровно десять лет, как умерла моя бабушка.

Джейсон тут же переключился в режим серьёзности, пристыдившись шутливости, с которой шёл по жизни. Так всегда происходит, когда заговариваешь о смерти. Всё земное и естественное кажется мелким и неважным.

– Эмма, мне так жаль… Если б я только знал. Вернее, я ведь знал, ты говорила, что бабушка умерла незадолго до Рождества, но я и подумать не мог…

– Всё нормально. Вернее, не всё нормально… – Внезапно наш диалог стал напоминать беседу двух сумасшедших из психушки, которые не могут составить из слов разумные предложения. – Мне всегда становится грустно в этот день.

– Так чем я могу помочь? Постараюсь сделать всё возможное, чтобы тебе стало немного легче.

Было кое-что, что облегчало тяжесть на душе в годовщину бабушкиной смерти. То, что я проделывала каждый год, независимо от обстоятельств. В прошлом году я пропустила встречу с важными знакомыми Гэбриэла, одними из тех, с кем обедают ради налаживания связей. Его это не обрадовало. Он жёстко напомнил мне, сколько делает для меня и моей карьеры, а я сбегаю из-за такой чепухи. Ещё годом ранее я валялась три дня с температурой под тридцать девять градусов, сгорала изнутри, но это не остановило меня. А в университете я пропустила праздничную вечеринку и конкурс талантов, на котором могла бы выиграть грант на посещение курсов молодых художников у самого Шепарда Фэйри. Да любой хоть немного приближенный к искусству убил бы за шанс просто постоять рядом с этим гением, не говоря уже о том, чтобы поучиться у него, но для меня семья всегда была на первом месте, и почтить их память куда как важнее, чем поприсутствовать на уроке изобразительного искусства.

Бабушка столько всего пережила в своей жизни, но некоторые события навсегда изменили её. Согнули, как ветер тонкий ствол старого дерева. Смерть моего дедушки, рак, гибель родителей. Скорбь, боль и болезнь. Она похоронила любовь всей своей жизни за пятнадцать лет до того, как любимых дочь и зятя. А между двумя этими скорбными датами перенесла тяжелейшую борьбу с опухолью. Но бабуля Эльма, пусть и казалась тоненькой, бессильной и беззащитной внешне, обладала крепостью, несгибаемой силой и стальной защитой внутри.

Но даже самые старые и мощные дубы рано