chitay-knigi.com » Разная литература » Граф Кавур. Человек, который создал Италию - Алексей Васильевич Бабина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 99 100 101 102 103 104 105 106 107 ... 131
Перейти на страницу:
адмиралом Манди, а через час на другом корабле, Washington, уже отплывал на Капреру. Британские корабли отсалютовали итальянскому герою, а сардинские хранили молчание. У Гарибальди было два мешка — с семенами и овощами — и пакет соленой трески. Не имея денег, он одолжил 1500 лир на экстренные расходы. Диктатор, который несколько месяцев был полноправным хозяином Южной Италии, не приобрел никаких богатств…

Воистину урок истории, для которой настоящая ценность Человека не в звоне монет и драгоценных камнях, землях и дворцах, а в его мыслях и поступках!

Глава 16. Королевство Италия. Занавес

«Объявляю, что в течение двенадцати лет был заговорщиком, чтобы обеспечить независимость моей страны, чтобы найти сторонников в парламенте, чтобы отыскать товарищей во всех провинциях Италии, и сегодня замышляю заговор с двадцатью шестью миллионами итальянцев».

Кавур, 1861

С мая по ноябрь 1860 года европейский континент переживал один из важнейших этапов своей трансформации в новейшей истории, который сопровождался удивительным походом Гарибальди и его «Тысячи», крушением Королевства обеих Сицилий, поражением Папского государства и утратой большей части территории, входившей в его состав на протяжении тысячи лет, активностью Сардинского королевства, превратившегося в геополитического игрока на юге континента, углублением противоречий великих держав и перекраиванием границ. Эти события стали прелюдией к еще более грандиозным изменениям, последовавшим на континенте в ближайшее десятилетие и в конечном итоге приведшим к глобальной Первой мировой войне и катастрофе «старой» европейской цивилизации.

Бурная динамика политического движения на Апеннинах последних месяцев и решающая роль в нем наиболее мощной, сильной и подготовленной страны (Пьемонта) итальянской цивилизации вели к тому, что вопрос объединения всего полуострова в единый государственный организм становился делом нескольких недель. Однако на каких основах должно было произойти объединение? Насколько крепко будут связаны части нового государства, никогда прежде, с момента падения Западной Римской империи, не составлявшие единого целого? Как будут решаться проблемы и противоречия между регионами и территориями, находившимися на разных уровнях экономического, социального и общественно-политического развития? Какие государственные и общественные институты должны сцементировать новое государство? Возможно ли пьемонтцев, ломбардцев, тосканцев, неаполитанцев, сицилийцев превратить в нацию граждан-итальянцев одного государства? Жизнеспособно ли будет новое объединение на политической карте Европы?

Перед руководителями Пьемонта и, прежде всего, главой правительства совершенно неожиданно появились задачи, сложность и масштаб которых менее года назад они не могли даже представить. В условиях Европы середины XIX века с мощным развитием экономики промышленного типа и процессом формирования продвинутых общественных отношений это была беспрецедентно трудная головоломка. Форсированный ход объединительных процессов в Италии вызывал, с одной стороны, чувства эйфории и удовлетворения, а с другой — тревоги, поскольку действия властей, необходимость коих диктовалась жизнью, могли иметь фатальные последствия для нового государства.

«Актуальной задачей 1860–1861 годов, — рассуждает Холт, — было придать некую однородность объединенному королевству. Общий принцип Кавура заключался в том, что Италия должна основываться, как и Пьемонт, на монархии, армии и парламенте. На этом фундаменте теперь предстояло многое построить. Армия должна быть истинно итальянской, а новое государство обладать флотом, который не станет позором среди военно-морских сил иностранных держав. Законодательство и государственный долг должны быть унифицированы, и необходимо приложить усилия для восстановления национальных финансов после потрясений предыдущих лет. Однако было не до бюджетных сокращений. Необходимо было создавать полноценную систему образования. Для того чтобы Италия была экономически и политически жизнеспособной, ей требовалось больше шоссейных и железных дорог не только для торговых целей, но и для объединения людей в стране, где расположены Апеннинские горы и огромные внутренние расстояния как с севера на юг, так и от Альп до австрийской границы, что было серьезным препятствием на пути к единству. И все это должно было делать правительство, которое из-за ограниченных полномочий было скорее олигархическим, чем демократическим, и имело мало контактов с людьми»[535].

«Первым шагом к достижению всех этих целей, — продолжает Холт, — было создание общей законодательной системы и новой гражданской администрации. В течение многих лет Кавур и умеренная партия полагали, что федеративная Италия будет предпочтительнее унитарного государства, и, возможно, только после вторжения в Умбрию и Марке Кавур публично продемонстрировал, что принимает унитарный принцип. Можно было подумать, что какой-то след этих старых федеральных наклонностей будет найден в организации нового государства, но на самом деле правительство решило навязать централизованную бюрократию всей стране. Поскольку Турин был столицей, а законы Сардинии и договорные отношения с зарубежными странами были предписаны всей Италии, то в других регионах появилось много недовольных насильственным принятием пьемонтских институтов»[536].

В дополнение ко всем внутренним трудностям глава кабинета министров Сардинии столкнулся с острой внешнеполитической проблемой. Резкое усиление небольшого королевства, превращение его в регионального и континентального игрока, стремительные процессы итальянского объединения, разрушившие континентальный баланс сил, насторожили великие державы (за исключением особого мнения Великобритании в отношении итальянской политики, провозглашенной либеральным кабинетом Палмерстона) и стали основой для разрыва отношений между Сардинией и рядом государств. До последнего момента сохранялась опасность нападения абсолютистской Австрии, которая с учетом «варшавского свидания» монархов в октябре 1860 года могла быть реализована при поддержке Пруссии и России. Кавур дипломатическим путем попытался нейтрализовать внешнюю угрозу, но при этом уделил большое внимание укреплению группировки пьемонтских войск в Ломбардии. Отвлечение значительных сил королевской армии для похода в Папскую область и Неаполитанское королевство только усилило тревогу на северных границах Пьемонта и в самом Турине.

Раздражение Наполеона III, подпитываемое мощным внутренним давлением католиков и консерваторов, вылилось в угрозу прямого вмешательства северного соседа в ход дел на полуострове. Французский контингент в Риме был значительно усилен. Возросли мощь и активность императорского флота в прибрежных итальянских водах. Наполеон III направил корабли и войска в район Гаэты, где продолжалась борьба между бурбонскими и сардинскими войсками. Цель французов заключалась в оказании помощи армии Франциска II. В конечном итоге все эти действия не привели к прямому столкновению между сардинскими и французскими войсками, но напряжение витало в воздухе. В начале января 1861 года французы из Гаэты были отозваны, что сделало положение защитников крепости безвыходным. 14 февраля Гаэта капитулировала, а Франциск II перебрался на территорию Папского государства.

Наполеон III. Художник А. Ивон, 1868

Политическое «поражение» Гарибальди в Неаполе и его отъезд на Капреру кардинально не изменили общественные настроения. В условиях падения «старых режимов» многие дворяне, клерикалы, военные, чиновники были скорее готовы присягнуть на верность Савойскому дому, нежели столкнуться с нестабильностью и угрозой красной республики. При этом беднота и безземельное крестьянство, по сути, мало

1 ... 99 100 101 102 103 104 105 106 107 ... 131
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности