У всех троих были закрыты глаза. То ли спали, то ли в обмороке. Она не знала. Да это не так и важно.

Вдохнув поглубже, Марина решительно шагнула к койке. На которой лежал Борис.

Он больше походил на ссыхающийся труп. Покрытая ранами кожа прилипла к костям, обтягивая каждый сустав.

Закусив губу, Марина обхатила пальцами его крупную ладонь. Сжала изо всех сил, чувствуя уже знакомое жжение в шраме на щеке. Снова показалось, будто ее голову объяло пламя. Было так больно, что она все-таки не смогла сдержать слезы.

Монитор возле его кровати тревожно запищал, и от испуга, Марина выронила ладонь.

Пока никто не пришел, она поспешила к Радвану. Он едва заметно дернулся, когда она прижала руку к его лбу. И опять шрам вспыхнул от боли. Наверное, это знак. Марина вжала ладонь в холодную кожу. Веки Радвана задрожали.

Она быстро отошла от него и направилась к Маттиасу, замечая, что от тела Бориса тоже исходят белесые нити дыма. Точно так же, как было с Дагаром. На ее глазах несколько ран на его лице просто испарились.

Марина подбежала к Маттиасу и опустилась на пол.

Неожиданно дверь в палату распахнулась, удараясь о стену и слетая с петель.

На пороге стоял вбешенный Дагмар. Его взгляд горел привычным оранжевым огнем. Волосы были взъерошены в диком беспорядке, а грудь, покрытая темными волосками часто вздымалась. На ней больше не было ни одной раны.

— Что ты творишь?! — Он бросился к ней, протягивая ладони.

Еще немного, и он коснется ее! А значит, все будет напрасно.

— Не подходи! — Марина закричала так громко, что у самой заложило уши.

В отчаянном порыве она прижала руку к шее Маттиаса. Шрам в который уже раз загорелся от боли. Но теперь Марина была к этому готова.

На глазах снова выступили слезы. Но им она не даст пролиться.

Сжимая горло Маттиаса, Марина тихо прошептала замершему Дагмару:

— Я пытаюсь исправить то, что натворила.

Он бросился к ней, падая на колени и протягивая руки. В последний момент Марина успела отстраниться.

— Не трогай меня! А иначе все зря будет!

Дагмар смотрел на нее с ужасом.

— Ты с ума сошла? — Его ладони легли на ее плечи, дергая на себя и оттаскивая от Маттиаса. — Ты что задумала, идиотка? Тебе нельзя нас трогать! Нельзя!

Он свирепо рычал и тряс ее, а потом прижал к своей груди.

— Заче-е-ем?

Марина уперлась ладонями в его горячую грудь и облегченно выдохнула. Как же приятно ощущать это ненормальное для человека тепло. Его кожа была привычно раскалена, способная обогреть даже на арктическом морозе.

— Только так можно снять проклятье. Не трогай меня! Отпусти! Ты опять заразишься!

Но он прижал ее щекой к груди и уткнулся губами в макушку, укачивая в железных объятиях.

— Какая же ты идиотка! До сих пор не поняла? Я не смогу без тебя жить…

На ее щеку упала горячая слеза. Рану тут же защипало. Но на этот раз боль была до странного приятной и успокаивающей.

Марина слабо ударила кулаками по его плечам. Даже сейчас она ощущала острые кости, выпирающие сквозь кожу и одежду.

— Это моя вина! — Она пыталась отодвинуться и одновременно не желала, чтобы он ее отпускал.

Холод одиночества сейчас казался особенно нестерпимым.

Пальцы Дагмара коснулись раненой щеки, и Марина взвилась в его объятиях. Но он опять ее удержал, впившись пальцами в предплечья. Рванул на себя, заставляя снова упасть в его руки.

— Ты не понимаешь! Если бы я не сбежала, этого бы не произошло! Я виновата… Ты не должен трогать меня. Хоть раз… Хоть раз дай мне делать то, что я должна.

Он обхватил ее щеки ладонями, заставляя поднять голову и заглянуть в его глаза, вновь светящиеся медово-оранжевым оттенком.

— Делать то, что ты должна? Да ты же творишь сплошную херь! Кто тебя просил прикасаться к нам?! — Он приблизил свое лицо, касаясь носом ее носа и опаляя горячим влажным дыханием губы.

Это ощущение было до боли знакомым. Как будто она наконец вернулась к тому, что было понятно и привычно. Неужели, за такой короткий срок успела прикипеть к нему?

В любом случае теперь это уже неважно. Скоро она умрет.

Неожиданно чужой мужской голос устало просипел:

— Ну чего вы разорались? Голова и так раскалывается…

Марина обернулась. Маттиас сонно тер глаза, словно только что проснулся. На нем больше не было язв, и цвет кожи утратил пугающую серость.

— Тебе удалось!.. — В палату влетела Лиля.

Ее необычные сиреневые глаза возбужденно сверкали, когда она бежала к мониторам возле кровати Бориса.

— Показатели возвращаются в норму. Поразительно…

Марина удовлетворенно улыбнулась и снова повернулась к Дагмару:

— Вот видишь: я тоже на что-то способна. Зря ты считал меня такой никчемной.

Он тяжело дышал, все еще выглядя болезненно худым.

— Я никогда не считал тебя никчемной. То, что ты выдумала обо мне, — только твои фантазии. Ты никогда не давала мне шанса объяснить. И не хотела слушать.

В его голосе звучала обреченность.

Не-е-ет… Только сейчас Марина поняла, что он продолжает прижимать ее к себе и прикасаться к коже. Значит, он снова в опасности чертова проклятия! Все ее усилия напрасны.

Марина в ярости опять саданула кулаком по его плечу:

— Я должна была это сделать! А ты снова все испортил!

— Что ты должна была сделать? Тоже заразиться?!

Теперь он орал так же, как она, и Марина вдруг подумала, что они напоминают супружескую парочку, ссорящуюся о том, что класть в чемодан. Ее одолел истерический хохот, который стремительно превращался в рыдания.

Дагмар обнял ее так крепко, что перехватило дыхание. Он укачивал ее, как ребенка, устроив у себя на коленях и что-то шепча на ухо. Из-за собственных всхлипов Марина не могла разобрать что именно, но наслаждалась каждой секундой. Если ей суждено умереть через два дня, то ей будет что забрать с собой на тот свет.

Например, эти мгновения, когда пальцы Дагмара так ласково скользят по ее шее и перебирают волосы, путаясь в них.

Его запах становился четче и насыщеннее, возвращаясь еще более возбуждающей волной, чем раньше. Аромат мокрой древесины и легкого дымка, свежей листвы и сладкой мяты… И он продолжал обнимать ее, зная, что опять рискует заразиться. Неужели, его чувства настолько сильны, что он готов расстаться с жизнью, лишь бы быть рядом с ней в последние минуты?

Решиться на прикосновение, которое может стоить ей жизни, было легко. Но вот решиться отстраниться от него… Марина не могла.