– Она не на Канарах, она в Турции. Гиссарлык. Там, знаете ли, вот такие...

Ирина Николаевна подхватила меня под руку и вытащила из кабинета в коридор. За спиной, кажется, что-то орали.

– Пойдем, – сказала мне Ирина Николаевна.

– Куда? – спросил я.

– Ко мне.

Ирина Николаевна взяла меня за руку, и пошагали мы по коридору.

Кабинет Ирины Николаевны уступал кабинету Зучихи. Ни компьютера, ни секретаря, коробки, пластмассовые стулья. Пыль. На стене буржуазный календарь – собаки разных пород сидят за столом и пьют чай. Временное пристанище.

Ирина Николаевна столкнула на пол какие-то коробки, сделала приглашающий жест.

– Садись, – указала Ирина Николаевна. – Где-то тут у меня был кипятильник... Ты, наверное, чаю не хочешь, да?

– Не хочу.

– Ну, как знаешь... Как отец?

– Нормально.

– Помню его...

– Как это?

– А я его учила, знаешь, так часто бывает. Дети ходят в школу, затем их дети ходят в школу, а учителя не меняются... Это называется время. Но твой отец – он не был драчуном... Он, кажется, в авиакомпании работает?

– Да.

– У нас в школе был телескоп, еще со времен войны, прежний директор из Германии вывез – трофей, так твой отец за ним просиживал целыми ночами, выгнать не могли.

– Он любил астрономию? – удивился я.

– А теперь, наверное, не любит...

– Не знаю.

Ирина Николаевна открыла ящик стола, долго смотрела в него, потом закрыла.

– С кем ты дружишь? – спросила Ирина Николаевна.

– Чего? – не понял я.

– С кем ты дружишь? Простой вопрос, можешь ответить тоже просто. С кем ты дружишь?

– С Шнобелем... дружил. С Носовым то есть. Только он гадом оказался, модельер вонючий...

– Модельер?

– Ну да. А вы что, не заметили? Весь такой... Как баба.

Ирина Николаевна задумалась и сказала:

– Ну, да, пожалуй.

– А теперь с Егором дружим... наверное...

– Которого ты зверски избил?

– Ну, да... Только мы подрались, я его не избивал. А потом помирились, как в кино совсем...

– Очень интересно. Знаешь, я хотела бы, чтобы Егор пошел в педагогику...

– Он математик вроде бы хороший...

– Ну и что. Мне кажется, он будет хорошим педагогом. Пять секунд подумай и ответь почему.

Я подумал и сказал:

– Он добрый.

Ирина Николаевна промолчала.

– А еще я с Ларой дружу, – сказал я. – Помните, тогда, я еще в диван провалился?

– Конечно, помню. Лара... Лара очень необычная девочка, ты не заметил?

– Заметил.

– В наше время таких детей не было, – с жалостью сказала Ирина Николаевна. – Мы все были какими-то одинаковыми, простыми... А сейчас... Это, наверное, все информационная революция. Плоды просвещения.

– Наверное.

– Ты не волнуйся, я попытаюсь насчет тебя поговорить...

– Спасибо, – сказал я. – А вы мне не скажете?

– Что?

– Что все будет хорошо.

– Скажу. Все будет хорошо.

– Спасибо еще раз.

– Пожалуйста. – Ирина Николаевна пнула еще какую-то коробку, пыль взлетела почти до потолка. – Ладно, иди.

Я вышел в коридор. В лицее было тихо, шли уроки, я прошел по этажу, спустился вниз. Заглянул в буфет. Взял булочку с яблоками. Никогда не брал булочку с яблоками, интересно было попробовать.

Вкус был дрянной. Если бы корицы добавить – еще туда-сюда, а так дрянной.

Я выпил еще кружку кофе, потом двинул к выходу. Лицо все-таки ныло, мечталось зайти в ближайший супермаркет, прикупить килограмм мороженого и распределить от ушей до подбородка.

На крыльце стоял Шнобель. Не знаю, мне показалось, он хотел мне что-то сказать. Но я не стал его слушать.

Я пересек двор. Вдоль забора прохаживался с метлой Киллиан. Здоровый. Раньше срока выписался. Наверное, это был знак. А может, и не знак. Я хотел подойти к нему и извиниться, но подумал, что лучше не стоит. Вряд ли мне понравился бы человек, едва не спаливший мне половину задницы. Поэтому я просто продолжил движение к выходу. Перед самым КПП оглянулся и увидел Зучиху, она стояла у окна и глядела в мою сторону. Непреклонным педагогическим взглядом.

За воротами меня ждал Гобзиков, Гобзиков сильно волновался, смотрел по сторонам, ходил туда сюда, потирал руки.

– Ну, как дела? – поинтересовался Гобзиков с формализмом.

– Нормально. Будут подавать документы на исключение. Хорошо хоть, пропуск не отобрали. А ты чего за воротами околачиваешься?

– А, так... Нечего лишний раз светиться.

– А вообще чего здесь делаешь? – спросил я.

– Мне утром звонила Лара, – сообщил Гобзиков.

– И что?

– Сказала, что завтра.

– Что завтра?

– Завтра мы отправляемся.

– Куда?

– Не прикидывайся, а? Конечно же, в Страну Мечты.

– Ты же вроде... сомневался...

Гобзиков покраснел.

– Всем бывает страшно, – сказал он. – Все могут испугаться. Но теперь... я буду смелее. К тому же Ларе нужна будет наша помощь. Или ты уже передумал?

– Я... Нет, конечно, не передумал. Просто это... Завтра. Я думал, послезавтра, я хотел купить хорошую палатку...

– Успеешь, – успокоил меня Гобзиков. – Рассиживаться тоже не надо, надо готовиться.

В голосе Гобзикова прозвучала какая-то незнакомая мне металлизированность.

– Слушай, мне кажется, на бусе не стоит ехать, прогуляемся, ты не против? – предложил я.

– Не...

Мы пошагали к городу.

– Тут Антон проходил... – сказал Гобзиков. – Домой шел, ну, Баскетбол Игра для Черных который... Он сказал, что вчера... вроде как Чепряткова избили. Сильно очень избили. Он сейчас в больнице лежит...

– Что ж, – сказал я. – Бывает и такое. Кого-то все время бьют.

Скандал – это еще мягко сказано.

Это был не скандал, это было хуже. Ледовое побоище и «холодная война» в одном шейкере, коктейль «Конец Света».

Высадка в заливе Свиней.