– Ты действительно не знаешь, где Эмма? – спросила она.

– Клянусь! И Карен не знает. Этих зловещих негодяев, македонцев, нанял Энди. Насколько я понял, за ними охотится Интерпол и бог знает кто еще. Понятия не имею, где он их откопал. Мне известно лишь, что он платит им за услуги по пять тысяч долларов в день, поэтому они, должно быть, большие специалисты в… в делах такого рода.

Элисон обрушила на него целый поток ругательств и оскорблений, завершив его такими словами:

– Как ты мог? Как ты посмел отдать Эмму в руки этим людям? Она же твоя племянница, она любит тебя, она доверяет тебе. Неужели это для тебя ничего не значит?

Марк тяжело вздохнул.

– Послушай, я понимаю, это не оправдывает того, что мы натворили, но поверь мне, Эмма в полной безопасности. Македонцам дали категоричный приказ не причинять детям вреда. Они получили деньги на еду для близнецов, у них были четкие инструкции: не связывать их, не бить и не…

– Они пытали Эмму на видео! – заорал я, но потом вспомнил, где нахожусь, и заставил себя говорить тише. – Через нее, кажется, пропустили разряд тока. Ты это называешь не причинять детям вреда?

Элисон больше не желала ничего слушать. Ее рука взлетела в воздух, и она обрушила на лицо Марка удар пистолетом, оставив на его щеке еще один кровавый рубец.

Он вскрикнул. Элисон приставила ему ко лбу ствол. Ее рот растянулся в зверином оскале, обнажив зубы. Указательный палец, который она до этого из предосторожности держала на рукоятке, лег на предохранитель.

– Мы этого не хотели, – быстро заговорил Марк, глядя не столько на Элисон, сколько на пистолет, – это была ошибка. И мы строжайшим образом наказали им больше так не делать. Поймите главное – с Эммой все будет в порядке. Они бы никогда не посмели что-нибудь отрезать или… сделать что-нибудь в этом роде. Уговор был такой: увидев, что вердикт опубликован, они тут же отпустят девочку у торгового центра «Патрик Генри», скажут ей обратиться к первому же полицейскому или охраннику. И все закончится хорошо.

Элисон сильнее навалилась на пистолет, еще больше вдавив его Марку в лоб. Он инстинктивно отпрянул в сторону, но это привело лишь к тому, что ствол теперь упирался ему в голову за ухом. Глаза Элисон превратились в две узкие щелочки по обе стороны сморщенного носа и налились ядом. Она сдвинула рычажок предохранителя и положила палец на курок. Еще одно движение, и половина черепа Марка окажется у меня на ковре.

– Какой же ты идиот! – прошипела она. – Думаешь, эти македонцы отпустят Эмму просто так, по доброте душевной? Увидев вердикт, они тут же ее убьют. И тогда я лично позабочусь, чтобы вместе с ней в могилу лег и…

– Не делай этого, Элисон! – воскликнул я.

Я подскочил к ней, схватил за руку и силой опустил ее вниз, чтобы пистолет смотрел в пол.

– Пусти меня! – закричала она, пытаясь вырвать оружие.

– Остановись, Элисон. Это нам не поможет. Если Блейк сделает все как надо, Уиппл с минуты на минуту будет здесь. И мы не можем допустить, чтобы Марк сидел с раскроенным черепом. Его здесь вообще быть не должно. Если Уиппл увидит его до того, как войдет, то наверняка попытается бежать. Но только он знает, где прячут Эмму. Пойми, мы не можем гоняться за ним по залу суда с пистолетом.

Элисон перестала брыкаться, но ее тело все еще было напряжено, как взведенная пружина. Я по-прежнему сжимал ее запястье.

– Соберись, – сказал я, – у нас нет времени. Мне очень нужна твоя помощь. Марка нужно где-то спрятать. Пожалуйста.

Элисон несколько раз глубоко вдохнула. До нее постепенно доходило, что из всех окруживших нас демонов Марк далеко не самый страшный. Наконец я почувствовал, что ее рука немного ослабила напряжение.

– Хорошо, – сказала она.

– Открой дверь туалета. Запрем его там.

Я зашел Марку за спину, взял кресло за спинку и потащил его к туалету. Спрятав его там, я сказал:

– Сиди тихо, понял? Иначе клянусь, что в следующий раз я позволю ей тебя пристрелить.

А потом, перед тем как запереть дверь и оставить его сидеть в полной темноте, не удержался и сказал:

– Ничего не говори.

Буквально через пару минут раздался негромкий стук в дверь. Ошибки быть не могло, так мог стучать только Джереми Фриланд.

– Мистер Сэмпсон, к вам пришел мистер Уиппл.

Наступил решающий момент. Мы шли над пропастью по острию бритвы. Существовало великое множество вариантов самого страшного развития событий, каждый из которых закончился бы смертью Эммы. Что было равносильно нашей смерти.

Стоило мне хоть на мгновение об этом задуматься – о том, как мало нас отделяло от катастрофы, – и меня сковал бы страх и тело отказалось бы отзываться на команды. Но мы двигались вперед, руководствуясь инстинктом, не позволяя себе размышлять о последствиях.

Элисон встала слева от двери и вжалась в стену, чтобы Уиппл не мог ее увидеть, когда войдет.

Потом подняла вверх большой палец, я открыл дверь и тут же увидел перед собой оба подбородка Энди.

– Здравствуйте, здравствуйте, – заговорил я, – входите, пожалуйста.

Я отошел в сторону, давая ему пройти. Джереми едва заметно подталкивал его в спину, и он переступил порог и сделал несколько шагов.

– Когда сенатор Франклин сказал, что вы хотите обсудить со мной вопрос финансового характера, – начал он, – я, признаться, немного…

Элисон захлопнула за ним дверь, подняла пистолет и рявкнула:

– Заткнись!

– Что… что это значит? – спросил он, кажется искренне удивившись.

В его словах даже прозвучали нотки возмущения, потому что никто обычно не наставляет оружие на повелителей финансовой вселенной.

– Ты прекрасно знаешь, что это значит, – продолжала Элисон. – Где моя дочь?

– Ваша дочь? Прошу прощения, но я не очень понимаю…

– Прекратите, – сказал я, – Марк Лоу нам все рассказал.

– Марк Лоу? – переспросил он, как будто имя моего свояка было каким-нибудь экзотическим блюдом в меню и он боялся неправильно произнести название. – А кто это?

Я подошел к туалету, открыл дверь и сказал:

– Вот он.

Уиппл вгляделся в темноту.

– Прекратите, Энди, – хриплым голосом произнес Марк, – они знают о манипуляциях на фондовом рынке, о коротких продажах и о македонцах. Я рассказал им все.

Голова Уиппла склонилась в сторону, градуса на три, не больше. В остальном он сохранял бесстрастность, от которой бросало в дрожь.

В зале суда я видел достаточно социопатов, которым настолько было незнакомо сочувствие, что мне не раз приходилось задумываться, действительно ли они принадлежат к тому же биологическому виду, что и другие люди. Они напоминали собой новые дома, в которых установили всю проводку, но в самый последний момент электрик забыл включить ток, превращающий нас в людей, и здание стоит темное, непригодное для жилья.