в 1968 году. Видно, Евгений Александрович не раз в «Березках»-то бывал. Знал толк в том, о чем пишет. Если бы старушка – как сам Евтушенко – состояла в Союзе писателей и издавалась за рубежом, то никакой «страж» ее бы не выставил из «коммунизма».

Владимир Высоцкий, счастливо избежавший членства в Союзе писателей, тем не менее не был лишен такой привилегии – покупать продукты в «Березке». Но самому барду зачастую некогда было ходить в магазин из-за чрезмерной занятости в театре и кино, но больше всего, конечно, из-за частых концертов. Супруга Владимира Семёновича гражданка Франции Марина Влади отоваривала в «Березке» не чеки, а валюту: «Здесь можно найти все, чего нет в магазинах: американские сигареты, растворимый кофе, туалетную бумагу и даже яйца, картошку, салат, которых иногда нет неделями»{524}. Какой именно салат имеет в виду киноактриса, не понятно, наверное, «Витаминный» – изобретение советских кулинаров.

Галина Вишневская, вспоминая о скромной жизни у себя на даче в Жуковке Александра Солженицына, обед которого обычно состоял из куска хлеба, тарелки с вареной лапшой и бульонных кубиков, пишет о том, что даже когда Александр Исаевич получил Нобелевку, его запросы мало изменились. Автор «Архипелага ГУЛаг» покупал в «Березке» в основном заморские напитки – виски, джин, тоник и орешки. Сам он капли в рот не брал, выпивка предназначалась только немногочисленным иностранным гостям. Но даже при столь мизерных расходах из положенной ему Нобелевской премии писатель был вынужден унизительно доказывать свое право распоряжаться ею. Выдавать или нет Александру Исаевичу очередную порцию денег – решали чиновники. А сам он ел мало и неказисто. В повседневном рационе писателя были и бутылка молока, и квашеная капуста, а также вареная картошка и яйца. Солженицын, предполагая, что больше его печатать не будут, решил экономить – тратить по одному рублю в день, что в общем удалось. Так он и жил, отдавая все свое время творчеству и борьбе за право говорить и писать в родной стране то, что думаешь.

Наследники писателей также получали полагавшиеся им отчисления чеками. В декабре 1976 года в сочельник Андрей Вознесенский заглянул к Лиле Брик – официально признанной наследницей Владимира Маяковского. Мода отмечать католические зимние праздники распространилась тогда в Москве среди неверующей фрондирующей интеллигенции. Для Лили Юрьевны приход Андрея Андреевича стал праздником куда бо́льшим, нежели повод, по которому собрались, за столом икра красная и черная, крабы и угри, миноги и заливной судак, всякие колбасы, камамбер, мандарины. «Не стесняйтесь – берите побольше: всё из “Березки”… И колбаса похожа на колбасу, а не на бумагу из туалета…» – вспоминал слова Лили пришедший вместе с Вознесенским Аркадий Ваксберг{525}. А посередине стола – почему-то гигантская редька из Узбекистана (или из «Березки»?).

Книги самых читаемых советских фантастов – Аркадия и Бориса Стругацких были своего рода валютой. Один жил в Москве, другой в Ленинграде. Они переписывались. Если произведения Стругацких – это уже классика, то их переписка – любопытный источник для изучения советской повседневности. 26 июня 1980 года Борис сообщает Аркадию: «Получил приличную сумму из ВПТ («Внешпосылторга». – А. В.) – 1196 р[ублей] ч[еками]. – И еще оттуда же пришло письмо, что на моем счету 2477, за каковыми надо приехать. Ужо. В связи с этими новостями пошел и купил новую машину – жигуль 21011. Хоть эта польза будет от чеков». Борис Стругацкий рассказывал об этом времени: «Был период в нашей жизни (70-е годы, почти целиком), когда нам пришлось здорово подтянуть пояса. Новые договоры с нами не заключались, а старые начальство не желало исполнять. Аркадию пришлось поступить снова на работу, а мне – продать коллекцию марок, которую я собирал 25 лет. Но при всем при том мы были гораздо более благополучны, чем большинство наших знакомых писателей: ведь нас много печатали за рубежом, и, хотя 80 процентов наших гонораров забирало государство, остатков (в виде так называемых чеков “Внешпосылторга”) хватало, чтобы уверенно держаться на плаву. Я даже время от времени имел возможность обновлять себе автомашину на эти чеки»{526}.

Василь Быков пробовал продукты из «Березки» по печальному поводу, в январе 1971 года: «Довелось мне побывать в Москве и на сороковинах Твардовского. Помянуть покойного собрались в тесной квартирке Игоря Саца, пришли чуть ли не все новомирцы и еще кое-кто. Лакшин с отчаянием говорил, что разбросали их всех кого куда, как головешки из костра, и теперь им остается одно: тлеть, а не гореть. Хозяин – некогда секретарь Луначарского – жил скромно, выпивки не хватило. Тогда Жорес Медведев сбегал в “Березку”, купил за чеки виски, какую-то закуску. Выпили, посидели и разошлись»{527}.

Василь Владимирович подробно рассказывает и о размерах отчислений: «Только в ГДР в переводе на немецкий язык вышло полтора десятка моих книг, немного меньше – в ФРГ, Франции, Италии. Но получить гонорары за них было непросто. Заключение договоров на издание и выплату авторских вознаграждений полностью взяло на себя государство в лице специально созданной организации “Союзкнига”. Были определены ставки налога с гонораров. Ставки эти составляли 70 процентов, плюс 30 процентов комиссионных в пользу “Союзкниги”. Такая гибкая система давала возможность вообще не платить за некоторые издания (например, “идейно вредные”) и целиком присваивать то, что должен был получить автор… Авторы изданий, выходивших за рубежом, получали их до смешного мало – 50 рублей за книгу, и это считалось еще хорошо. А то платили и по 40, 20 и даже 10 рублей за издание. И всё – по закону, и жаловаться было не принято. Большой “законник” Богомолов попробовал судиться с организациями, обиравшими писателей, и высудил 15 рублей-чеков за пухлый роман, изданный в Чехословакии.

Однако кое-где в соцстранах издатели нарушали советские законы и печатали книги, не заключая официальных договоров, почти пиратским способом. И в случае приезда автора в страну к моменту выхода его произведения полностью выплачивали ему гонорар, удерживая лишь внутренний налог. Но такая практика продолжалась недолго. Ее категорически запретили. За “нарушение правил валютных операций” у нас карали весьма строго. <…> Наследники нобелевского лауреата Б. Пастернака оказались в тюрьме, так как отважились получить какие-то деньги за зарубежное издание произведений покойного поэта. С теми, кто пытался обходить установленные правила, боролись теми же методами, что и с валютчиками-фарцовщиками…»{528}

Сообщая о «Союзкниге», Быков, вероятно, имеет в виду «Международную книгу» – всесоюзное внешнеторговое объединение, занимавшееся книготорговыми операциями за рубежом и вопросами переводов произведений советских писателей. Что же касается истории про наследников Пастернака, то речь идет об аресте Ольге Ивинской и ее дочери Ирины Емельяновой по обвинению в контрабанде валюты. Они были показательно осуждены к тюремному заключению. Памятуя о драматической судьбе незаконно посаженных женщин,