в основном в ФРГ, в качестве собкора «Литгазеты». Я ответил, что одному мне такой вопрос не решить. «А что делать?». Я глазами показал, что надо звонить по «вертушке», и погладил плечи [погоны]. Он сразу все понял. Снял трубку: «Юрий Владимирович! Это Юлиан вас беспокоит. Вот какое дело…» Разговор продолжался минут десять. Сияющий Юлиан радостно сказал: «Старичок! Все уладил. Еду! Отправляй записку в ЦК». Я написал [записку в ЦК] и на всякий случай позвонил первому заму Крючкова […] Тот не возражал»[265].

Юлиан Семенов был тем, кто создал новый жанр в литературе — политический детектив, прославлявший чекистов — людей с «чистыми руками, горячим сердцем и холодной головой». Улицы советских городов пустели в дни показа сериала «Семнадцать мгновений весны», а Штирлиц стал по-настоящему национальным (советским) героем. Для создания положительного образа КГБ, возглавляемого Андроповым, творчество Юлиана Семенова было чрезвычайно важно. Поэтому ему и покровительствовал Андропов[266].

История вербовки самого Сырокомского тоже заслуживает внимания. Еврей по происхождению, он сумел в 1946 году (когда начиналась антисемитская кампания по борьбе с космополитизмом) поступить в МГИМО — Московский государственный институт международных отношений. Вот как описывал МГИМО сам Сырокомский в своем автобиографическом очерке «Загадка патриарха»:

МГИМО был кузницей «элитных» кадров — дипломатов и разведчиков, партийных работников и государственных чиновников. Здесь все преподавалось «по максимуму»: иностранные языки — как в известном московском Инязе; марксизм-ленинизм — на уровне Высшей партшколы при ЦК; история — как на истфаке МГУ, а право — как в юридическом институте… Но зато выпускник был подготовлен к работе на любом поприще.

МГИМО в советский период контролировалось 7-м отделом ВГУ МГБ (КГБ). Этим же подразделением обеспечивался контрразведывательный надзор за деятельностью Министерства иностранных дел (МИД). У еврея Сырокомского не было иного пути оказаться в числе студентов одного из самых престижных вузов страны, кроме как пойти на сотрудничество с органами госбезопасности, тем более, что, будучи студентом, он придумал издавать студенческий журнал, и это, с точки зрения госбезопасности, предоставляло ему возможности широкого общения со студентами и использования этих контактов в интересах советских спецслужб, при непосредственном участии которых и было получено согласие руководства МГИМО на издание студенческого журнала.

С журналом Сырокомскому помогли те, о ком он не стал рассказывать всю правду даже по прошествии многих лет. Предоставим слово Сырокомскому:

В начале апреля 1961 года меня вдруг пригласили в КГБ к какому-то важному генералу. Он был очень любезен, сказал, что давно читает мои статьи, и предложил:

— Вы опытный газетчик, уже 10 лет работаете в печати, знаете немецкий язык. В Берлине выходит наша газета на немецком языке — «Тэглихе Рундшау» [ «Ежедневное обозрение»]. Поезжайте туда на несколько лет. Вы будете назначены ответственным секретарем, то есть фактически руководителем редакции. А издатель — командование советских войск в Германии — предоставит вам полную свободу рук. И знание немецкого заодно полностью восстановите. Давайте…

Я сразу согласился. Ведь в моем институтском дипломе специальность значилась так: историк-международник по Германии.

Фамилию генерала КГБ, с ним беседовавшего, Сырокомский не указал, но мы ее знаем и сейчас назовем.

Вызов в КГБ был делом неординарным. На пропуске, который оформлялся для входа в здание для лиц, не являвшихся сотрудниками центрального аппарата КГБ, обязательно указывалась фамилия вызывавшего офицера. Более того, сотрудник КГБ должен был представиться приглашенному на беседу — назвать занимаемую им должность, звание, свою фамилию, имя и отчество. Забывчивость газетчика можно понять: генералом, вызывавшим Сырокомского, был Питовранов.

Сам он прекрасно знал Питовранова. В начале 1960-х Сырокомский проработал два года помощником первого секретаря Московского горкома КПСС Петра Демичева, а затем — Николая Егорычева. И когда после 14 лет, проведенных послом в Дании, куда он был «сослан», опальный Егорычев вернулся в Москву, Питовранов взял его к себе в ТПП на должность первого заместителя председателя президиума ТПП, которую к тому времени возглавлял. В 1988 году Егорычев при посредничестве Питовранова, генерала разведки Б. С. Иванова и первого зампреда КГБ Бобкова стал советским послом в Афганистане. Оттуда выводились советские войска, уходила целая армия, возможности по зарабатыванию денег для предприимчивых людей открывались очень большие.

Питовранов не случайно вызвал к себе тогда Сырокомского. Вопросы о назначении на должности решались не в госбезопасности. Это было прерогативой ЦК КПСС. Но продвигать в руководство печатных органов свою надежную агентуру госбезопасность могла посредством рекомендаций партийным инстанциям. Вызов Сырокомского к Питовранову был указанием на высокого уровня доверие и столь же высокую оценку его сотрудничества с органами КГБ.

И когда в января 1967 года стала издаваться первая в Советском Союзе «толстая» газета — на 16 страницах (выходить «Литературная газета» начала еще в 1929 году как орган Федерации объединений советских писателей, позже — Союза писателей СССР), и к тому же менее официальная, чем другие советские газеты, на должность заместителя главного редактора был поставлен проверенный агент КГБ Сырокомский.

Не многие руководители центральной прессы могли похвастаться постоянными и непосредственными контактами с руководством 5-го Управления. «Интервью с крупными политиками — президентами, премьер-министрами, министрами иностранных дел — были моей монополией», — писал Сырокомский. И хотя вопросы внешней политики не имели отношения к сфере деятельности 5-го Управления, агентурные сообщения о получаемой в ходе подобных интервью информации, всегда имевшие целью уловить несказанные публично нюансы, в обязательном порядке докладывались руководству госбезопасности.

Замглавреда «ЛГ» использовался и для активных мероприятий КГБ. О каких-то он рассказал в своих мемуарах:

Поздним вечером меня попросили срочно встретиться с послом ФРГ и передать ему, что подготовленная западногерманским телевидением сенсационная передача о советских дипломатах-шпионах ни в коем случае не должна появляться на экранах […] Иначе в московской печати будут опубликованы разоблачительные материалы о поведении некоторых дипломатов ФРГ в СССР […] Кое-кто из западных кремленологов утверждал не раз, что «Литгазета» — орган КГБ.

Корреспондентские пункты, которые «Литгазета» имела в Нью-Йорке, Токио, Лондоне и Париже, не случайно назывались «совместными корпунктами». В них под журналистским прикрытием работали кадровые офицеры советской внешней разведки. В Нью-Йорке, например, по воспоминаниям Сырокомского, «успешно работал на нас известный писатель, драматург и публицист Генрих Боровик, которого можно обвинить в чем угодно, но только не в работе в КГБ». Действительно, Боровик в КГБ не работал, то есть не был его кадровым сотрудником-офицером. Он был агентом 1-го отдела ПГУ.

Курировало «Литературную газету» 2-е отделение 1-го отдела 5-го Управления. Со временем в «литерном деле № 1110», находившемся в производстве данного подразделения, набралось достаточно компромата (по критериям госбезопасности) на Союз писателей СССР, его печатный орган