– Мы просто хотим лучшего для тебя и иногда слишком усердствуем в этом желании, еще больше все запутывая. – Снова потянувшись ко мне, она накрыла мою руку ладонью и крепко сжала. – Мы попробуем, милая. Постараемся.

Я закрыла глаза.

– Спасибо.

В ее голосе звучала улыбка, когда женщина снова заговорила.

– Не знаю, осознаешь ты это или нет, Мэллори, но ты уже не та девочка, которую мы когда‑то привели домой. И это хорошо. – Она опять сжала мою руку. – Это действительно здорово.

В этом она была абсолютно права.

Я не могла с точностью сказать, в какой момент я стала другой Мэллори. Может быть, потому, что это был не какой‑то единственный момент, а комбинация сотен и даже тысяч. Я бы не стала утверждать, что меня изменило решение пойти в государственную школу или приглашение пообедать за столиком Кейры. Или сознательный выбор класса риторики, заведомо проигрышного для меня. Или откровенный разговор с Эйнсли о моем прошлом. Или тот день, когда в подлых словах Пейдж я открыла для себя острую, как бритва, правду. Или то, что случилось с Джейденом, когда на моих глазах угасала жизнь.

И даже не воссоединение с Райдером или моя любовь к нему.

Все вместе сделало меня другой.

Я всегда боялась принимать решения. Но постепенно избавлялась от этого страха, находила в себе мужество совершать поступки. На третий день в школе я все‑таки подошла к столику Кейры. Я научилась говорить вслух, пусть во время обеда и для единственного слушателя. Я опозорилась на вечеринке у Питера, но смогла осознать, что в этом нет ничего страшного. Я сумела признать, что мое прошлое всегда будет частью меня и частью тех, кто мне дорог. Я нашла дело по душе, дело всей жизни, которое могло принести мне счастье. Я наконец‑то поняла, что не обязана Карлу и Розе настолько, чтобы доверить им право распоряжаться моей жизнью. Что моей любви к ним вполне достаточно. И что я не хочу становиться точной копией их дочери. Знакомство с Джейденом тоже изменило меня, потому что позволило осознать всю ценность жизни и подтолкнуло к ее познанию. И, конечно, большую роль сыграло то, что я снова обрела Райдера и разрешила себе влюбиться в него.

Меня изменило понимание того, что я по‑прежнему могу… бояться всего на свете, но при этом не позволять страху мешать мне просто жить.

Осознание пришло не сразу, это не было чудом. Оно подступало медленно, маленькими шажочками, складываясь из тысячи мгновений жизни, но, когда я сидела за кухонным столом с Розой, я знала, что это правда.

Я изменилась.

Кейра уставилась в нетронутую тарелку с едой.

– Я до сих пор не могу поверить, – повторяла она вновь и вновь. Все сидели притихшие. – Он только что был здесь, понимаешь? На прошлой неделе он подходил к этому столику и приглашал меня на свидание.

– А сам в это время воровал картошку с моей тарелки, – добавила Джо. – А потом предложил взять на свидание и меня.

– Он любил хохмить. – У Кейры вырвался сдавленный смешок. – Это просто отстой. Других слов не подберешь.

Это верно.

– Я слышала, вчера днем копы арестовали Брейдена, – сказала Анна, понизив голос. – Я не очень хорошо его знала, но сколько ему? Восемнадцать? Как можно убить человека, когда тебе восемнадцать? Это просто бред.

– А когда тебя убивают в пятнадцать? – пробормотала Джо.

Кейра и девочки не знали, что мы с Райдером находились там в момент убийства Джейдена. Удивительно, но информация об этом не просочилась, а я совсем не хотела ею делиться с кем‑либо, кроме Эйнсли.

Странно было видеть столько людей, в памяти которых Джейден оставил след. Наверное, он сам не догадывался, насколько его любили. Правда, находились и другие, кто знал только, что умер какой‑то мальчик, но даже не могли вспомнить его лицо. И не то чтобы они не сочувствовали утрате. Просто она никак не повлияла на их жизнь. Сегодняшний день был для них обычным вторником. Такой же обычной станет среда. И в субботу они не пойдут на похороны пятнадцатилетнего мальчишки. Они почему‑то думали, что им уготована вечность.

Но мы‑то знали, что это не так.

Вечность мы все принимаем как должное, но проблема в том, что вечности на самом деле не существует.

Джейден не думал, что его дни сочтены. Он строил планы, ставил перед собой новые цели и, вероятно, считал, что у него в запасе целая вечность. Эйнсли надеялась – и справедливо, – что зрение останется с ней навсегда. Она тоже, как и большинство из нас, считала это само собой разумеющимся. Или взять хотя бы меня. Я думала, что навсегда застряну в трясине своей неуверенности, останусь вечной трусихой и буду нуждаться в том, кто сможет решать и говорить за меня. Но я научилась справляться со своими страхами, обрела собственный голос и поняла, что Карл и Роза будут любить меня даже со всеми моими недостатками.

Вечности не существует.

И я догадывалась, что мне в этом повезло. Хотя всем остальным я бы пожелала реальной вечности, чтобы их устремлениям не было конца.

В тот день, заняв свое место в классе риторики, я поймала себя на том, что неотрывно смотрю на пустующую парту Гектора. Когда он вернется в школу? Я даже представить себе не могла, что он сейчас переживает.

Когда нас с Райдером разлучили, я жила с ощущением, будто он умер. Первые месяцы разлуки казались одинокими и нескончаемыми, но я знала, что Райдер жив. Моя тогдашняя боль потери не могла сравниться с тем, что испытывал Гектор.

И я испытала потрясение, когда увидела Райдера, входящего в класс. Прошлым вечером мы обменялись эсэмэсками, и он сказал, что придет сегодня на урок, но я на самом деле не думала, что он появится, понимая, что ему хочется быть рядом с Гектором.

Райдер так и не побрился и не переоделся со вчерашнего дня. Леденящий страх, охвативший меня вчера, когда я высадила его у дома тетушки Гектора, снова всплыл на поверхность. Райдер выглядел разбитым.

– Привет, – сказала я, когда он сел рядом со мной. Старая тетрадка шлепнулась на парту. – Как ты… Боже, такой глупый вопрос, но… ты в порядке?

Он медленно кивнул, окидывая меня взглядом.

– Да, просто устал.

Но это мягко сказано.

– Мы можем встретиться после школы? – спросил он, когда прозвенел звонок. – Ненадолго?

– Да. Конечно, – ответила я с фальшивой улыбкой.

Дикая паника нарастала на протяжении всего урока, и я вполуха слушала мистера Сантоса, который зачитывал график предстоящих выступлений. Мое планировалась на следующий вторник, как всегда, в обеденный перерыв. Райдеру предстояло докладывать в среду.

Я до сих пор не закончила сочинять свой текст.

Но сейчас меня занимали отнюдь не примеры высказываний, которые приводил мистер Сантос. Мне не давала покоя мысль о том, что с момента своего появления в классе Райдер ни разу не посмотрел мне в глаза. Ни когда садился за парту. Ни когда окинул меня взглядом, ни в течение всего урока.