апреля 1945 года — Отправились к станции метро в центре города, заняли позицию на углу Линденштрассе и Коммандантенштрассе со стороны площади Бель-Альянс.

апреля 1945 года — Русские безуспешно пытались прорваться правее Луизенштадтской церкви при поддержке огнеметов.

апреля 1945 года — Отход на Потсдамер-Плац. Заняли позиции в сторону Заарландштрассе и Ангальтер-Плац. Танк Турка — на другой стороне дороги. Русские сосредоточили огонь артиллерии на Потсдамер-Плац и правительственном квартале. Их танки пытались прорваться со стороны вокзала Ангальтер, но без успеха. Помимо прочего, мы подбили ИС-2, появившийся из-за здания гостиницы «Хаус Фатерланд», и несколько Т-34, перекрыв ими Заарландштрассе.

апреля 1945 года — Приказ по радио днем прибыть к Рейхстагу. Машина Турка осталась на Потсдамер-Плац. По пути засекли усиление радиопереговоров русских. Вероятно, они подслушали полученный нами приказ. Здание Рейхстага уже было сильно разрушено, зал заседаний полностью выгорел. Перед Рейхстагом мы обернулись в сторону здания «Кроль-оперы» и увидели множество Т-34, около тридцати машин, направивших орудия на Рейхстаг, на нас. После короткого совещания с экипажем, мы решили выскочить из-за угла и открыть огонь, несмотря на их многочисленность, и успешно выполнили это решение.

1 мая 1945 года — Район боев: здание Рейхстага, от Бран- денбургских ворот до Триумфальной колонны. Контратака вдоль центральной оси рядом с «Кроль-оперой». Перед «Кроль-оперой» заняли позиции русские танки; внутри еще оставались раненые немцы. Нам удалось очистить площадь. Радист Алекс Зоммер ранен упавшим кабелем.

В этот день штурмовая группа русских ворвалась в Рейхстаг и закрепилась в центре здания. Через вентиляционные шахты и лестничные колодцы они вели огонь по немецким солдатам. Несколько наших пулеметов еще продолжали вести огонь с верхнего этажа здания, но один за другим вскоре замолкли. На нижнем этаже располагался немецкий командный пункт. Наша попытка контратаковать привела только к появлению нескольких новых дырок в замурованных окнах.

Около 19.00 поступил приказ на прорыв. Мы приняли боеприпасы на вилле Геринга на Вильгельмштрассе. Я получил приказ явиться в Рейхсканцелярию, где мне пришлось обежать множество залов, пока я не вышел на улицу по широкой лестнице. Потом я попытался пройти через здание и увидел, как во внутреннем дворике пытаются что-то сжечь, поливая бензином (это было тело Адольфа Гитлера). С каждой попыткой в небо поднимался столб дыма, и русские тут же открывали огонь из орудий и минометов. Потом под него подложили две мины и подорвали их. Геббельс отдал мне приказ: «Собраться у станции на Фридрихштрассе рядом с мостом Вайдендаммер. Там будет прорыв наших войск. Могут присоединиться три-пять танков. Прорываться на Ора- ниенбург, соединиться с группой Штайнера и продолжать движение в сторону Шлезвиг-Гольштейна. Там установить контакт с канадцами и приготовиться к контратаке на восток». Я узнал, что Адольф Гитлер мертв, что он женился на Еве Браун и что на улице лежали именно их тела. Мы прибыли на Фридрихштрассе к мосту Вайдендаммер около 9 часов вечера. За нами медленно скапливалась колонна товарищей, готовых рискнуть и пойти на прорыв. Было три или четыре танка, самоходки и несколько бронетранспортеров, но в основном — грузовики. Мост Вайдендаммер был перекрыт противотанковым заграждением. Я снова спустился по лестнице на Фридрихштрассе и переговорил с несколькими высокопоставленными офицерами СС. Среди прочего я узнал, что командир танкового полка Кауш лежит тяжело раненный в бронемашине, стоящей перед входом в гостиницу. Когда я вернулся к танку, ко мне подошли несколько человек в форме и попросили забрать их с собой. Они забрались на корму танка над моторным отделением. Мы начали прорыв в полночь или вскоре после полуночи.

К нам присоединился высокопоставленный офицер. Его знаки различия были скрыты под пальто. По-видимому, он пользовался уважением среди окружавших нас людей, поскольку они попросили забрать его с собой. Он тоже забрался на корму танка. Во время прорыва нам предстояло пробить противотанковое заграждение, так как оставленные проходы были слишком узки для «королевского тигра».

Заграждение, согласно докладам, располагалось на мосту или сразу за ним.

У первой же улицы, выходившей справа (как я позднее узнал, это была Цигельштрассе), мы попали под шквальный огонь не столько противотанковой, сколько полевой артиллерии, пехоты и т. п. Все, что находилось снаружи машины, было сбито, включая правое крыло и буксировочные тросы. Внутреннее переговорное устройство отказало, и механик- водитель продолжал двигаться на высокой скорости. Впереди на улице, к которой стремился наш механик-водитель, показалась глубокая воронка. Через наводчика мне удалось передать механику-водителю, чтобы он объехал воронку по тротуару. При этом мы свернули немало столбов, поддерживавших троллейбусные провода. Чуть дальше мы наткнулись на баррикаду. Открыв командирский люк, я увидел, как сбоку появился островерхий головной убор. В темноте я толком не мог его разглядеть и схватился за пистолет, но вовремя заметил значок «мертвой головы». Это был какой-то унтерштурмфюрер. Он сказал, что был водителем и вторым адъютантом Геббельса. Он хорошо знал берлинские улицы. По его словам, он запрыгнул на левое крыло, когда мы двинулись вперед, и держался за башню, зная, что у Цигельштрассе будет жарко. На вопрос, что же случилось с теми, кто ехал на корме танка, он ответил, что их разорвало в клочья. Остались лишь куски ткани и тел. Мы выбрались из проводов и медленно двигались вперед, обходя баррикаду. Унтерштурмфюрер был неплохо осведомлен и сказал мне, что последним человеком, который к нам присоединился, был Мартин Борман. Из тех троих, что сидели на корме танка, не выжил никто. Потом он провел нас между Цю- рихерштрассе и Шенхаузер-Аллее. Русских вокруг почти не было. Мы проехали мимо большой колонны, но так и не поняли, кто это был. Какие-то женщины набирали воду из пожарного гидранта. Мы остановились рядом с ними и спросили, что за колонна стоит на левой стороне улицы. Они ответили, что это тоже немцы. Мы поехали дальше и вскоре достигли так называемого «второго кольца» русских на Шенхаузер-Аллее. Здесь генерал Беренфенгер пытался навести хоть какое-то подобие порядка. Он попросил нас переехать на другую сторону улицы под линией метро и занять позицию в голове колонны. Вскоре мы наткнулись на немецкие мины. Генерал Беренфенгер тут же вернулся, и я сказал ему, что мы потеряли ход, но через час снова сможем вступить в бой. Тогда он сказал мне: «». Дружище, проследите, чтобы ваш танк взорвали, а главное — постарайтесь отвести ваших ребят домой целыми и невредимыми. Мы проиграли войну». Я рассказал ему о приказе, полученном от Геббельса. Генерал ответил: «…Я разговаривал с генералом Кребсом, который вел переговоры с русскими. Мы вконец проиграли войну. Теперь мы должны попытаться разойтись по домам». Мы взорвали машину — это было печальное зрелище. В Берлине мы подбили тридцать девять танков. Мы их сожгли. Прочая подбитая техника точному учету не поддавалась.

2 мая 1945 года — Это произошло около 7 часов вечера под линией метро, проходившей по эстакаде у станции на Шенхауэр-Аллее. Несмотря на хаос, экипаж еще оставался со мной, и мне не без труда удалось уговорить водителя грузовика «Опель-Блиц» перегнать машину на другую сторону широкой улицы, которую простреливали русские. Шанс пересечь улицу был только у первой машины — остальные были бы обречены. Когда водитель согласился, я собрал экипаж и объяснил им свой план. Мы должны были уцепиться за левый борт грузовика и, когда он пересечет улицу, попытаться пройти по другой стороне. В это время масса солдат и мирных жителей также попыталась перейти улицу. Однако гора мертвых тел становилась все выше, и эта волна тоже схлынула. Это было непросто — шедшие сзади не видели, что творилось впереди, и продолжали напирать. Тогда «Опель-Блиц» устремился через дорогу и остановился на другой стороне улицы. Машину буквально изрешетило.