Что заставило задуматься, не в состоянии ли эрекции он все еще находился.

«Где Блэй? — задался вопросом Джон. — И с кем, черт возьми, развлекался Куин?»

— Итак, Ви получил гребаное голосовое сообщение на наш основной ящик. — Замолчав, Роф обвел взглядом толпу, хотя нихрена ничего не видел. — Вместо того, чтобы заниматься херней, объясняя что в нем, я дам вам его прослушать.

Вишес оставил самокрутку между губами и потянулся к телефону, его пальцы запорхали по клавиатуре, набирая номер почтового ящика и пароль.

А затем Джон услышал. Этот вымораживающий голос.

«Готов поспорить, что вы никак не ожидали услышать меня. — Тон Лэша был наполнен мрачным удовлетворением. — Сюрприз, ублюдки, и знаете что? Я собираюсь оказать вам услугу. Вы точно захотите узнать, что сегодня ночью прошло массовое посвящение в Общество Лессенинг. Загородная Ферма на трассе RR 149. Произошло это около 4 часов утра, так что если вы оторвете свои задницы и направитесь туда сразу же с заходом солнца, то возможно найдете их еще валяющимися на месте. И вот еще что, наденьте свои болотные сапоги — там грязновато. Ах, да, и передайте Хекс, что я все еще ощущаю ее вкус».

Ви отключил громкую связь.

Когда губы Джона обнажили клыки и он издал беззвучное рычание, картина на стене позади него задрожала.

Джордж заскулил и Роф погладил пса, указав на кинжал.

— Не волнуйся Джон, именно ты убьешь его. Клянусь могилой моего отца. Однако мне нужно, чтобы ты собрался, ясно?

Проще сказать, чем сделать. Легче было удержать питбуля за шкирку.

Хекс рядом с ним нахмурилась и скрестила руки на груди.

— Мы договорились? — повторил Роф.

Когда Джон наконец кивнул, Вишес выдохнул облако отборного турецкого табака и прочистил горло.

— Он не оставил точного адреса. Я попытался отследить номер, с которого он звонил — ничего.

— Что меня больше всего интересует, — начал Роф, — так это какого хера делает этот ублюдок. Он же главный у лессеров — так что же означало это у-меня-самые-большие-яйца-среди-них? Эй, приятель, я весь в дерьме. Но не по своей вине.

— Он стукач. — Вишес затушил самокрутку в пепельнице. — По крайней мере, мне так показалось — но свои яйца я на это не поставлю.

Теперь, когда Джон справился с эмоциями и мог трезво мыслить, он был склонен согласиться с Братом. Лэш — эгоистичный ублюдок, довериться ему все равно, что довериться гремучей змее, но дело в том, что при полном отсутствии нравственности можно с уверенностью поставить на нарциссизм: это делает придурка абсолютно непредсказуемым.

Джон был в этом уверен — по крайней мере, в том, через что прошел сам.

— Возможно, его свергли с трона, — пробормотал Роф. — Папочка О решил, что сынок не настолько хорош? Или же новенькая, блестящая игрушка зла сломалась — может, обнаружился какой-то дефект в аномальной биологии Лэша? Я хочу, чтобы мы отправились туда со всей возможной осторожностью, предполагая, что это засада…

Все согласились со словами Рофа, не забыв при этом вставить парочку грубых шуток, включающие в себя задницу Лэша и различные виды приспособлений большого диаметра, воздействующие на нее: самым популярным вариантом стали ботинки 14 размера[68], но этот вариант остался далеко не самым креативным.

К примеру, Джон серьезно сомневался, что Рэйдж смог бы припарковать свой GTO в жопе парня. Или хотел сомневаться.

Боже… что за поворот событий. И все же в этом не было ничего удивительного — если то, о чем они говорили, действительно произошло. Омега, как известно, проходил сквозь главных лессеров как дерьмо выходило из гуся, и его крови в них было не обязательно больше, скорее она была в них, так сказать, более порочна. И если Лэша выкинули на обочину, звонок Братству как средний палец для папочки, был отличным ходом — особенно тогда, когда лессеры были ослаблены из-за посвящения, и поэтому не способны оказать сопротивления.

Братья могли зачистить дом.

«Иисус Христос, — подумал Джон. — Судьба может преподнести странных союзников».

Хекс медленно закипала, стоя рядом с Джоном и изучая помещение, но из-за стола и трона, могло показаться, что кабинет похож на французскую женскую комнату.

Голос Лэша заставил ее почувствовать себя так, словно желудок промыли аммиаком, в нем жгло и мутило, оказывая неприятное воздействие на бедный сэндвич с индейкой, съеденный не так недавно.

И то, что Роф согласился с тем, что Джон имеет полное право вступиться за нее, совершенно не способствовало успокоению.

— Итак мы проникнем туда, — сказал Слепой Король. — С наступлением темноты, все вы отправляетесь по 149 и…

— Я отправляюсь прямо сейчас, — сказала она громко и четко. — Дайте мне пару пистолетов с ножом, и я все проверю не тратя зря времени.

Ла-а-адно. Выдернув чеку из гранаты в центре комнаты и зажав ее, она не смогла бы привлечь больше внимания.

Когда эмоциональная аура Джона потемнела от этого о-нет-ты-не-пойдешь, она начала обратный отсчет до взрыва.

Три… два… один…

— Это конечно очень любезно с твоей стороны, — сказал король, включив на полную режим задобрить-женщину. — Но я думаю, что лучше…

— Ты не можешь мне запретить. — Она опустила руки по швам… а затем напомнила себе, что не собирается нападать на него. Действительно. Она не собиралась.

Улыбка короля была холодна, как сухой лед.

— Я здесь монарх. Что означает, если я говорю тебе остаться здесь, ты, мать твою, остаешься.

— А я симпат. И не твоя поданная. Если говорить по существу, ты достаточно умен, чтобы не посылать своих лучших бойцов… — она обвила рукой комнату с находящимися в ней Братьями, — …в возможную засаду. В отличие от них я сама по себе. Подумай над этим. Ты собираешься потерять одного из них просто потому, что не хочешь выпустить меня на солнышко?

Роф жестко рассмеялся.

— Рив? Не хочешь сказать ей пару слов?

С другого конца комнаты, ее бывший босс и лучший друг, подонок, посмотрел на нее своими аметистовыми глазами, повидавшие слишком много всего.

«Это самоубийство», — мысленно сказал он.

«Не смей удерживать меня, — ответила она. — Я никогда тебе этого не прощу».

«Продолжай в том же духе и прощение будет последней вещью, о которой я буду беспокоиться».

«Я не остановила тебя, когда ты отправился в колонию. Черт, ты связал мне руки, поэтому я не смогла. И теперь ты будешь говорить, что мне можно, а что нельзя? Да пошел ты».

Челюсть Ривенджа сжалась так сильно, что она удивилась, когда он открыл рот и не выплюнул зубы.

— Она может делать все, что пожелает. Вы не можете спасти того, кто сам этого не хочет.