Кроме того, министр иностранных дел Австрии был одним из самых информированных людей в Европе в отношении внешнеполитических проблем. Во время бракосочетания эрцгерцогини Марии-Луизы он приехал в Париж и оставался там несколько месяцев. В это время он постоянно встречался с Наполеоном, и не просто встречался, а вёл с императором долгие, можно сказать даже, удивительно долгие беседы. В эти годы Наполеон сильно изменился физически и морально. Некогда сухощавый, энергичный, до крайности целеустремлённый первый консул превратился в человека, который если не рано состарился, то, по крайней мере, изменился больше, чем можно было ожидать в его возрасте. Ему было всего лишь сорок с небольшим, а он уже сильно пополнел. К его твёрдой воле добавилась самоуверенность, но самое удивительное, что император стал на редкость болтлив. Впрочем, для того чтобы реализовать этот маленький порок, ему нужен был хороший, высокообразованный, интеллектуальный собеседник, умеющий при этом слушать. Меттерних идеально отвечал этим параметрам. Блистательно образованный, тонкий дипломат, он великолепно понял эту особенность Наполеона и сумел стать чуть ли не его наперсником, которому император, чем дальше, тем больше излагал свои проекты.

Сложно понять, было ли это удивительной наивностью, или удивительной самоуверенностью, или тем и другим вместе, но Наполеон фактически раскрыл многие свои секреты в разговорах с человеком, который возглавлял политику государства, воевавшего с Францией 4 раза менее чем за 20 лет! Более того, который вовсе не исключал, что его держава рано или поздно снова вступит в вооружённую борьбу с Наполеоном! Но, как ни странно, несмотря на это император очень откровенно излагал лукавому австрийцу свои идеи и планы. Так что свидетельства Меттерниха являются ещё и первостепенным источником по истории этой эпохи.

Итак, что же австрийский министр предполагал делать в случае будущего конфликта России и Франции? Он писал, что существуют «три возможных решения: союз с Россией; настоящий союз с Францией при энергичном ей содействии; нейтралитет Австрии».

По поводу перспективы союза с Россией Меттерних абсолютно бескомпромиссен: «Первый вариант невозможно учитывать в наших расчётах. Военные силы Вашего Величества будут парализованы даже до того, как мы успеем их применить. Враг вступит в столицу империи, Галиция восстанет… Что же касается… помощи со стороны России, история предыдущих войн уже показала, чего можно ожидать от этой державы».

Меттерних отбрасывает также и идею полного и откровенного союза с Наполеоном, считая, что такой союз неприемлем для Австрии, ибо нанесёт ущерб тому порядку вещей, который Габсбурги, по его мнению, представляют в Европе. Под «порядком вещей» Меттерних подразумевает легитимную монархию — её строй и её ценности.

Наконец, Меттерних считает, что абсолютный нейтралитет также невозможен. Почему? Министр иностранных дел уверен, что в будущей войне у России нет никаких шансов. Он говорит: «По моему мнению, Польша является гарантией будущей победы Франции в войне с Россией». Ибо восстание поляков на территориях западных губерний Российской империи неизбежно, и оно «разожжёт пламя, которое распространится до самых пределов старой Польши… Наполеону достаточно сказать слово, чтобы Польша возродилась как значительное и могучее государство. Чтобы это сделать, он не нуждается в нашей помощи…»

Из всего этого тонкий австрийский политик делает вывод, что оставаться в стороне от подобной ситуации было бы просто абсурдно. Тем более что Меттерних не видит в восстановлении Польши вреда для Австрии. Более того, он отмечает: «Я считаю, что у нас есть выгода в возрождении этой старой монархии».

Соответственно, министр полагает, что самое правильное — это занять промежуточную позицию между безусловным союзом с Наполеоном и нейтралитетом. Принять участие в войне, но делать это, если так можно выразиться, без фанатизма. За своё участие в военной кампании попросить серьёзное вознаграждение. Прекрасно понимая, что следствием победы Наполеона будет восстановление Польши, и что в этом случае для Австрии некогда отторгнутые земли Речи Посполитой станут невозможной обузой, он заранее соглашается с тем, чтобы отдать Галицию будущей возрождённой Польше. Зато в качестве компенсации потребовать от Наполеона возвращение всех иллирийских провинций. «Выгоды границы, которая снова вернёт нам контакт с Италией и Тиролем… несравненны по выгодам с границей, которая соединяет нас с Россией. Мы снова займём среди европейских государств то место, которое мы потеряли в последнее время».

С мнением Меттерниха вполне согласовывалось мнение большинства представителей австрийской элиты. Майор Прендель, посланный с дипломатической и разведывательной миссией в Австрию, докладывал, что сторонников «доброго дела», как на жаргоне европейской аристократии называлась война с Наполеоном, в Вене не очень много, зато весьма влиятельна группировка сторонников эрцгерцога Карла, в которую также входят генерал Грюне, генерал Радецкий, генерал Дука и другие. «К партии эрцгерцога примыкают все крупные землевладельцы этой страны, которые из-за своего эгоизма забывают общее благо и боятся опустошения их земель французами (в случае войны с Наполеоном)». Эта влиятельная группировка австрийских элит поддерживает Меттерниха, который очень недоброжелательно смотрит на возможность усиления России, в частности, как сообщает Прендель, министр заявил: «Если согласиться с тем, чтобы турки отдали России Молдавию и Валахию, австрийцам придется обходиться без мяса, а кавалерии без лошадей (турецкие провинции были крупным поставщиком продовольствия и коней в Австрию)».

В результате действия Австрии по отношению к русско-французскому конфликту были продуманными и строго следовали заранее намеченной линии. Когда граф Шувалов, посол России в Австрии, сделал Меттерниху первые предложения о союзе, последний разыграл наивность: «Как вы будете сочетать подобный союз с Австрией, — спросил он, — с теми отношениями, которые существуют у вас с Францией? Неужели ваш союз с Наполеоном уже не существует?»

В ответ Шувалов начал говорить, что альянс России и Франции продолжает оставаться самым надёжнейшим, но всё же хотелось бы на всякий случай иметь и австрийский союз. Меттерних ушёл от прямого ответа. Зато своему императору он написал довольно жёстко: «Россия, которая вела в последнее время самую неудачную политику, оказалась в ситуации, когда она стала опасна для её соседей и бессильной против Франции. У этого государства (России) нет денег, нет внутренней связи, оно обращается к нам за помощью, не имея возможности оказать нам реальную помощь со своей стороны».

Не следует поэтому удивляться, что переговоры между Францией и Австрией не должны были встретить принципиальных затруднений. К тому же Наполеон и не надеялся получить от Габсбургской монархии какую-то слишком уж активную помощь. Ему достаточно было некоторого содействия этой страны. Первые предложения о союзе поступили австрийскому послу в Париже в ноябре 1811 г. В ходе переговоров Наполеон обещал Австрии возвращение иллирийских провинций и даже Силезии, в случае если Пруссия вздумает изменить свою позицию. 14 марта 1812 г. министр иностранных дел Франции Маре и австрийский посол Шварценберг подписали договор о союзе, который был ратифицирован 10 дней спустя в Вене. Австрия обязывалась выставить для будущей войны 30-тысячный контингент. Наполеон поначалу желал больше войск, но австрийцы поплакались о своей бедности, и император вполне удовлетворился и этим. Договор предполагал, что австрийские войска будут действовать отдельным корпусом под командованием австрийского генерала. Интересный факт: несмотря на то что австрийские войска должны были сражаться в рядах Великой Армии, территория Австрии объявлялась нейтральной и не участвующей в боевых действиях.