– И что толку? Даже добравшись до фамилии незнакомца, который снимал средства, мы не узнаем, кто этот человек на самом деле. У него может быть тысяча имен и лиц. А также десять комплектов перчаток с липовыми отпечатками пальцев и двадцать голосовых модуляторов в кармане.

– Получается, сто шестьдесят миллиардов потеряны безвозвратно? – ужаснулся Щеткин.

– Круто, да? – Хорошеев невесело усмехнулся. – С одной стороны, потеряны, но с другой – это лишь перераспределение. Ведь они не сгорели, а остались в мировом обороте.

– Слабое утешение, – возразил Щеткин. – Меня просто трясет, когда думаю, что какой-то гад за два года нагреб такой капитал.

– А ты взгляни на Пустотелова, – иронично посоветовал директор. – Вот как надо жить. Спокойно и неторопливо. Тогда и трясти не будет.

«Спокойно и неторопливо... Конечно, это лучше, чем переживать из-за каких-то там миллиардов. На что они сдались? Тут с тысячей не знаешь, как поступить, если вдруг обломится, а они о таких деньжищах печалятся. Когда их больше миллиона, наверное, уже никакой разницы, сколько их конкретно. Плюс-минус... Суета. И неинтересно. А хуже скучной суеты ничего нет. Даже подвал с Люськой и то лучше...»

– Вы меня у эскалатора высадите, – попросил Федор вслух.

– Зачем? – удивился Щеткин. – Тебе больше не обязательно жить в подземелье. Можешь купить дом, машину, начать новую жизнь. Ты теперь богач. Хочешь, вон Светку на ужин пригласи. Она, конечно, не в курсе наших дел, но чутье у нее острое. Как унюхает, что ты теперь миллионер, наизнанку для тебя вывернется.

«Света... Хорошая девица, только не надо мне этих забот. Мне бы поспокойнее жизнь устроить. Пусть даже в подвале, пусть с Люськой. А миллионы эти... да ну их. Одна морока...»

– Лучше я домой пойду, – Пустотелов вздохнул. – Или теперь мы повязаны и мне придется жить наверху?

Щеткин и Хорошеев дружно рассмеялись.

– Жить ты волен где угодно, Федя, – сказал директор. – Хотя болтать, конечно, не следует.

– Все равно тебе никто не поверит, – добавил Щеткин. – Еще в психушку потянут, а это суета и нервотрепка. Так?

«Суета и нервотрепка. Агент прав. Наверное, опять, скотина, мысли считывает своим прибором. Да я и не собирался никому ничего рассказывать. Конечно, никто не поверит. Шутка ли, какой-то подземный юродивый самого Президента лично знает. Да не просто знает, а еще и дела с ним какие-то имел. Точно в «дурку» закроют. Ну, молчать-то – не проблема. Только Люське как-то надо объяснить. Трое суток ведь где-то пропадал. Сказать, что встретил старых дружков и загудел? Может, и поверит. Впрочем, поверит – не поверит, какая разница? Поорет маленько. Так ведь она в любом случае орать будет, что ни сочини. В общем, разберемся как-нибудь. Без души когда, без надрыва, это легко. Когда на все плевать...»

– Ладно. Никому не скажу.

Лимузин остановился у ближайшего эскалатора, и Федор побрел домой.

Его сутулая спина уже давно затерялась в толпе спешащих граждан, а Хорошеев так и не приказал ехать дальше. Он задумчиво смотрел на затемненные витрины вестибюля и молчал. Не понимая, в чем дело, Щеткин чувствовал себя неуютно, однако не решался прерывать его размышления.

– Почему все-таки «профессору» Лебедянко потребовался такой, как Федор? – наконец произнес Хорошеев. – К чему было придумывать утку про губительные магнитные поля от движков?

Щеткин понимал, что как без пяти минут директор ПСБ должен непременно иметь собственные версии на все случаи жизни, но вопрос Хорошеева застал агента врасплох. Надо было что-то сказать, но в голове почему-то образовалась пустота. А время шло.

– А почему вы решили, что ему требовался именно такой, как Федор? – брякнул он, лишь бы не молчать.

– Что? – Взгляд директора из задумчивого превратился в стеклянный. Как тогда, в доме академика, когда стало ясно, что «Криптона» не существует. – Именно такой? Такой... как. Ну... мы... и ослы... – произнес он с расстановкой.

– В каком смысле? – не понял Щеткин.

– В прямом, – Хорошеев легонько постучал себя ладонью по лбу. – Профессору требовался не такой, КАК Федор, а КОНКРЕТНО Федор! Лебедянко был УВЕРЕН, что агенты приведут к нему Пустотелова!

– Почему и зачем? – все еще не включился агент.

– За чем, за чем... – Хорошеев неожиданно выбрался из лимузина и быстрым шагом направился к эскалатору. – За мной!

– Может, подкрепление... – догоняя его, спросил Щеткин.

– Справимся, – отрезал директор.

* * *

На стук в дверь никто не ответил.

– Спят или ушли куда-то, – предположил Щеткин. Он почему-то чувствовал себя виноватым. Наверное, потому, что директор до сих пор так ничего и не объяснил. – Сейчас посильнее стукну.

– По балде себе постучи! – взвизгнула какая-то женщина из-за соседней двери. – Чего ломишься?! Трудно догадаться, что нет там никого?!

– А где, извините, ваши соседи? – обрадовался Щеткин. – Нам Пустотеловы нужны... Федор или Людмила.

– Какие еще Опустеловы? Какие соседи? Там Колька жил, да его два года назад посадили! Пусто там с тех пор! Никто не живет. Тараканы одни... зар-разы.

– Вы не путаете?

– Иди ты на хрен! Я еще из ума не выжила!

– Ничего не понимаю, – признался Щеткин, взглянув на директора. – Адрес вроде бы тот.

– А я, кажется, начинаю, – скептически глядя на агента, сказал Хорошеев. – С кем еще из местных контактировали?

– Кувалда... отпадает. А-а, еще с Поликарповым! У него кабачок на площади. Мы с вами мимо проходили. Там еще реклама пива «Голдберг» во всю витрину.

– Ну, идем.

В заведении Поликарпова пахло все так же подозрительно, но стало как-то чище и уютнее. Сказывалась перестановка мебели. Произошедшие изменения вселили в душу Щеткина нехорошее предчувствие.

– Где хозяин?

– Чего изволите, господа агенты? – подскочивший кабатчик был проницателен и учтив, но это был не Поликарпов.

– А где хозяин? – строго спросил Щеткин.

– Это я, – владелец кабака расплылся в сладчайшей улыбке.

– А Поликарпов?

– Ах, он... – обрадовался хозяин. – Он продал мне свое заведение и переехал наверх. Я уже заказал новую вывеску, но она будет готова только на следующей неделе.

– На следующей неделе, – растерянно повторил Щеткин. – И за сколько продал? Не для протокола.

– Сущие пустяки, – заверил кабатчик. – За половину рыночной стоимости. А что?

– Ничего. Спасибо. Процветайте.

Сотрудники ПСБ покинули кабачок «Поликарпова – не Поликарпова» и, не сговариваясь, пошли к эскалатору. Больше в подвале делать было нечего. Разве что прокатиться для разнообразия на метро.