– Я думаю... я полагаю, что они могут хотеть глоткакоролевской крови, – ответил Дойл.

– В каком смысле – глотка? – спросил Гален,опередив меня.

Он снова сидел на полу, и я видела большую часть его торса.На нем засохла капельками и струйками кровь, но укусы почти зажили, оставивтолько кровь как свидетельство, что раны были. Перед его штанов пропиталсякровью, но двигался он уже лучше, менее болезненно. Все заживало.

Если эти колючки вопьются в мое тело, ничего не будетзаживать. Я просто погибну.

– Когда-то эти розы пили кровь королевы каждый раз,когда она здесь проходила, – сказал Дойл.

– Это было сотни лет назад, – возразилХолод, – до того, как мы даже думать стали о переезде в земли запада.

Я оперлась на локти.

– Я тысячи раз проходила под этими розами, и никогдаони на меня не реагировали, даже когда еще цвели.

– Ты вошла в силу, Мередит, – сказал Дойл. –Земля узнала тебя, когда приветствовала сегодня вечером.

– Что значит – земля узнала ее? – спросил Холод.

Дойл рассказал.

Рис перегнулся заглянуть мне в лицо в том же неуклюжемположении вверх ногами.

– Класс, – заметил он.

Я улыбнулась, но все равно оттолкнула его голову от себя.

– Эта земля теперь признала меня как силу.

– Не только земля, – сказал Дойл.

Он сел рядом с Галеном, привычным жестом раскинув вокругсебя плащ, будто давно носил плащи до пола. Так оно и было.

Теперь мне было видно его лицо. Он был задумчив, будторассматривал какую-то серьезную философскую концепцию.

– Все это очень увлекательно, – сказал Рис, –но вопрос о том, является ли Мерри избранным кем-то, можно обсудить позже.Сейчас надо ее отсюда вытащить, пока розы ее не съели.

Дойл посмотрел на меня, черное лицо осталось бесстрастно.

– Без мечей у нас очень мало шансов пробиться к любойдвери, протащив с собой Мерри живой. Мы-то переживем самое пристальное вниманиероз, а она нет. Поскольку важна ее безопасность, а не наша, мы должны найтиненасильственный способ выхода из этой ситуации. Если к розам применитьнасилие, они отплатят тем же. – Он взмахнул рукой вверх, неопределенноуказывая на вьющиеся стебли. – Они ведут себя по отношению к намтерпеливо, и я предлагаю это терпение использовать, чтобы подумать.

– Земля никогда не приветствовала Кела, и розы тоже кнему не тянулись, – сказал Холод.

Он прополз вокруг меня, чтобы сесть рядом с Дойлом. Кажется,он не так доверял терпению роз, как Дойл. В этом я была с ним согласна. Яникогда не видела, как розы движутся, разве что чуть дергаются. Я слыхаларассказы, но никогда не думала лично это увидеть. Мне часто хотелось видеть этукомнату, покрытую цветущими ароматными розами. Поосторожнее надо быть вжеланиях. Конечно, цветов здесь не было, только шипы. Это не совсем то, чегомне хотелось.

– Если на кого-нибудь нацепить корону, это еще не значит,что он способен править, – произнес Дойл. – В старые дни магия, землявыбирали нам короля или королеву. Если магия отвергала их, если земля непризнавала их своими, то какова бы ни была их королевская кровь, надо быловыбирать нового наследника.

Я вдруг как-то особенно почувствовала, что они смотрят наменя. Я обвела их взглядом. Почти с одним и тем же выражением они смотрели наменя, и я с некоторым испугом подумала, что, кажется, я знаю, что у них на уме.Нарисованная у меня на спине мишень росла и росла.

– Я не являюсь несомненной наследницей.

– Королева тебя ею сделает сегодня, – ответилДойл.

Я посмотрела в темнокожее лицо, попыталась прочестьвыражение глаз – черных, как вороново крыло.

– Чего ты хочешь от меня, Дойл?

– Во-первых, давай посмотрим, что будет, если Рисоткроет путь для шипов. Если они отреагируют бурно, больше не будем дергаться.В конце концов, другие стражи нас выручат.

– Мне сдвинуться? – спросил Рис.

– Да, будь добр, – кивнул Дойл.

Я ухватилась за обе руки Риса, удерживая его над собой.

– А что будет, если розы на меня навалятся ипостараются разорвать на части?

– Тогда мы упадем на тебя сверху, и розам придетсясправиться с нами, чтобы добраться до твоего белого тела.

Голос Дойла звучал отстраненно, обыденно и все же заинтересованно.Таким голосом он разговаривал при Дворе прилюдно, когда не хотел, чтобыкто-нибудь догадался о его мотивах. Голос, отточенный столетиями разговора скоролевскими особами, которые зачастую бывали не вполне в здравом рассудке.

– И почему мне это так не нравится? – спросила я.

Рис снова опустил лицо вверх ногами.

– А каково, ты думаешь, мне? Я пожертвую этим любимымтелом как раз тогда, когда появилась надежда, что кто-то его оценит.

Я не могла не улыбнуться.

Он улыбнулся мне вверх ногами, как Чеширский Кот.

– Если ты отпустишь мои руки, – сказал он, –я обещаю тебе накрыть тебя собой при первом намеке на опасность. – Улыбкастала шире. – Я даже готов накрывать тебя своим теплом – с твоегоразрешения – при любой возможности.

Невозможно было не улыбнуться в ответ. Если меня сейчасразорвет на части, то это можно вытерпеть и с улыбкой. Я отпустила его руки.

– Слезай с меня, Рис.

Он нежно поцеловал меня в лоб и встал.

Я осталась лежать на полу одна. Перевернулась набок, глядявверх. Все они стояли надо мной, но только Рис на меня смотрел. Остальные –вверх, на шипы.

Они покачивались над нами, будто танцевали под музыку,которой мы не слышали.

– Кажется, они ничего не собираются делать, –сказала я.

– Попробуй встать. – Дойл протянул мне руку.

Я посмотрела на эту абсолютно черную руку с бледными, почтимолочно-белыми ногтями. Потом посмотрела на Риса:

– Значит, ты бросишься на меня при первом же намеке наопасность?

– Быстрее кролика, – ответил он.

Я перехватила взгляд, который бросил на Риса Гален. Неслишком дружелюбный взгляд.

– Я слыхал, что про тебя такое рассказывают, –сказал он. – Что ты быстр.

– Если хочешь в следующий раз оказаться внизу –прошу, – ответил Рис. – Я лично предпочитаю сверху.

В этих игривых словах был какой-то яд, и Рис тоже не былособо дружелюбен.

– Дети! – произнес Дойл с легким предупреждением.

Я вздохнула:

– Объявление еще не сделано, а уже начинаются петушиныебои. А ведь Рис с Галеном еще из самых разумных.