Было еще и в-третьих. Напичканный оружием бронированный джип Хамди.

Это почему-то внушало ощущение безопасности. «А должно бы наоборот»,

- ворчал Лёха. Но ворчащий Лёха – нормальное явление.

Они подъезжали к Кисмайо, когда в очередной раз узкой полосой вдоль дороги стал виден океан. И Росомаха приникла к окну, вперившись в бесконечную синеву вдалеке, за грязно-серыми крышами.

- Аэропорт здесь только для внутреннего сообщения, - угадывала она в хитросплетениях странно звучавших слов Хамди. – Но рядом несколько отелей. Отель – плохая идея. Жить будете у Сабринах, там удобно.

- Почему это отель – плохая идея? – недовольно крякнул Шаповалов после

Руськиного перевода.

- Потому что вы – белые, - сверкнул белоснежной улыбкой сомалиец.

Страна, население которой живет похищениями людей, – априори плохая идея. Но когда Росомахе в голову приходили хорошие?

- Кто такая Сабринах? – спросила Руслана.

- Моя – Сабринах. У ее отца дом. Будете там.

- Интернет там есть? – без особой надежды уточнила Росомаха, готовясь держать бой за отель – потому что там точно есть интернет. А она уже несколько суток не слышала Егора.

- Есть, - неожиданно ответил Хамди.

Интернет – это было слишком сильно сказано. Но все же спустя почти час мучений, пока Росохай устраивалась в крохотной, но на удивление чистой комнате, которую ближайший месяц собиралась делить с Шаповаловым, связь появилась. И она спешно набирала Лукина в скайпе.

Кстати о скайпе

- Ну и что тебя в этом не устраивает? – усмехнулся Егор, кивнув головой в сторону распечатки, которую приволок Марценюк, ввалившийся в кабинет пять минут назад и теперь пыхтевший напротив него.

- Все устраивает! Все отлично. Посмотри. Программа про полигамию с бенефисом Гермаковской, которую муж бросил. Оценил процент? А теперь ниже глянь. «Собачий вальс», стерилизация бродячих животных.

Аудитория почти на четверть ниже. Вывод?

- С большим вниманием выслушаю твой.

- Да не вопрос. Шоу с участием селебрити вызывают бо́льший резонанс.

Кстати, Оля тоже так считает.

- Ну еще бы! Когда у Оли будет свое ток-шоу на телевидении, она сможет делать все, что ей заблагорассудится.

- Она часто оказывается права, и ты это знаешь. Но я не о том. Вы с каналом окончательно согласовали темы этого сезона?

- Да. И ты должен понимать, что без этого я бы не согласился. Либо мы играем на условиях, выгодных обоим, либо никак.

- Что ж ты вечно упрямый такой, а! – психанул Марценюк и рухнул на стул напротив стола начальника.

- Какой есть.

- Ладно, понял. Злой чего?

- Требовать результативной работы, а не потакать регулярным кофе-брейкам для стимуляции вдохновения – теперь называется злостью? – поинтересовался Лукин, откинувшись на спинку кресла.

- Ну ты требуешь, а я потом отговариваю увольняться. Нормальное разделение труда, да. Вся редакция жужжит, что вы с Росохай разошлись.

- То есть заняться им нечем, я правильно понимаю?

- Не начинай! Тебя никто не заставлял подписываться на это шоу! – рявкнул

Марценюк вскакивая со стула. – Тащишь все на себе, чуть с цепи не срываешься. Куда только Руслана смотрит?

Куда только Руслана смотрит!

Сам Лукин смотрел в новый телесезон, когда подписывал контракт.

Наверное, должен был подумать, что слишком давно Руська сидит дома и очень скоро ей надоест подобное положение вещей. Ее неугомонность требовала выхода. И в то же время, наверное, надеялся, что она примет его амбиции, и они вдвоем смогут согласовать сроки, удобные и ей, и ему.

Но она уехала. Просто взяла и уехала. В самое подходящее место! Там и смотрит…

- На сомалийские закаты Руслана смотрит вместе с Шаповаловым.

- Чего? – ужаснулся Марценюк и снова рухнул. – Где? С кем? И ты отпустил?

- Она не заключенная.

- Ну вообще-то это не романти́к где-нибудь на Майнау, - Марценюк криво усмехнулся. Прошлой осенью Егор с Русланой сбежали любоваться орхидеями. В редакции их почти поженили. – Правда, я с двенадцатого года не слежу, чего там у них…

- В том-то и дело, что не романти́к, - буркнул Лукин. – Она уже три дня не звонила.

И будто в ответ на его бурчание из компьютера раздалась характерная мелодия вызова в скайпе.

Кстати о вызове

«С самого утра мы снимали в Национальном парке Кисмайо. Об этом потом, там Шаповалов пыжился. Угрожает снимками покруче, чем в Нэшнл

Джеографик. В нем включился художник. Я вижу только то, как

колеблется воздух, и болтаю с Хамди. Он необычный, немного

сумасшедший. Тоже что-то ищет постоянно – знать бы что?

Дала ему свои сигареты. Понравились.

«У нас порт, контрабанда, - говорит он, закуривая. – Сколько можно ввезти официально?»

«Четыреста штук», - я продолжаю наблюдать за Шаповаловым. Но думаю о контрабандных сигаретах, пока не слышу вопль фотографа:

«Смотрите! Слон!»

Будто никогда в жизни не видел слона. Настоящее сафари.

Обратно едем другой дорогой, останавливаемся, снова снимаем. С той стороны города огромная стройка. Хамди говорит, что у турок проект на полсотни домов.

«Когда война, всегда покупают», - мрачно констатирует он.

«Людям же нужно куда-то возвращаться», - отвечаю я.

«Дела нет. Есть небо и есть скот».

Кажется, он говорит сейчас о том населении, что относят к кочевникам. Они живут иначе, чем люди в городах. И война коснулась их иначе. Но искать их мы поедем завтра. Пока осматриваемся.

Мы с Хамди научились понимать друг друга. Я привыкла к его ломаной речи, многое слышу в интонациях. Что-то угадываю. Ему со мной проще – он возит туристов, опыт есть. Их здесь немного, этих любителей экстрима.

Но все же на жизнь Хамди хватает. И другим, таким, как он.

Он смышленый, нахватался привычек от европейцев и американцев, заглядывающих сюда. И у меня на языке вертится вопрос, который я не могу не озвучить.

«Ты не думал уехать насовсем?»

«Думал. Пробовал. Вернулся».

Его дом разрушен. Понимание этого вторгается в тот момент, когда мы въезжаем в город. Дикая пробка. Перекрыта дорога.

«Что там?» - я наполовину высовываюсь из окна нашего джипа. Пыль, жара, снующие среди машин люди. И вижу примелькавшихся за эти несколько дней военных. Кенийские миротворцы.