Она снова повернулась к своему стакану, а я вперил взгляд всвой. Нет, в самом деле не понимаю, что меня задело. Я же не дорожил этойвосторженной дурочкой, да и для нее это была случайная связь, я вообще-то не вее вкусе, хотя мы удачно сошлись на почве трансгуманизма да плюс еще иногдасталкиваемся на работе.

Наверное, просто жизнь настолько ровная, предсказуемая и безрытвин, что даже такой пустяк выбивает из колеи. Говорят же, что, когдасупругам не из-за чего ссориться серьезного, они скандалят, кому выноситьмусорное ведро.

Я выпил еще два коктейля один за другим, женщина повернулаголову и бросила на меня беглый взгляд. Я дал знак бармену, чтобы наполнил еще,женщина проследила взглядом, как он наполняет стакан, повернулась уже всемкорпусом и взглянула внимательнее. Я видел, как ее взгляд скользнул назапястье, где у нее экранчик на всю ширину кисти. Возможно, не желаетпропустить начало показа мод, но, может, и смотрит инфу обо мне, задавпоисковику те данные, что высвечиваются в моей голограмме.

— Не пей больше, — сказала она вдруг. — Ты зарулем, а у тебя нет автопилота.

Я пьяно ухмыльнулся:

— Этим данным уже неделя.

— Что-то изменилось? — поинтересовалась она.

— Джипиэс-восемь, — сообщил я гордо. — Самотвезет, откроет ворота, загонит в гараж… Только что меня в спальню не отнесет…Может быть, ты поможешь?

Она окинула меня оценивающим взглядом.

— Может быть. У меня тоже хреновый настрой. Какдумаешь, минус на минус в самом деле дает плюс?

— Можем проверить, — ответил я. — Не хочетсядругим настроение портить, но если нам обоим хреново, то хуже не будет, правда?

Она невесело усмехнулась:

— Ты прав. Попробуем. Меня зовут Жанна.

— Меня Владимир.

Мы вышли под руку, как старые знакомые или муж и жена,прожившие тридцать лет и притершиеся так, что уже не разделяют себя и партнера.

Машина мигнула фарами с полутемной стоянки, я махнул рукой,не желая добираться к ней по лужам, мой ушан задом выбрался из ряда автомобилейи послушно подкатил к бровке у входа в бар.

Жанна не стала ждать, пока открою для нее дверь, дернула заручку и плюхнулась на сиденье раньше, чем я обогнул машину. Я сказал негромко:«Ушан, домой», и мотор тихонько зарычал, салон качнулся, когда заднее колесопопало в выемку, затем автомобиль развернулся и, не делая ни единого лишнегодвижения, выбрался на автостраду.

Жанна откинулась на сиденье, на губах легкая улыбка, лицоспокойное, умиротворенное. Мимо помчались ярко освещенные дома, затем скоростьрезко упала, машина опасливо двигалась мимо ночного клуба, там толпавзволнованного народа выпирает на проезжую часть, двое дюжих полицейских тащатв фургон, заломив руки за спину, парня с кровью на лице. Он картинно потрясаетголовой, чтобы видеокамеры хорошо засняли и кровь, и его одухотворенное лицоборца за свободу и демократию.

Она сказала с легкой насмешкой:

— Это третий раз за неделю.

— Вообще, — спросил я, — или здесь?

— Только здесь, — пояснила она. — Думаю,скоро и эта борьба за нравственность закончится поражением.

— И я в этом уверен, — сказал я.

Ее смех прозвучал тихо и грустно:

— Консенсус.

Еще года три тому были созданы отряды народной полициинравов, которые следили, чтобы на вечеринках и тем более на улицах не ходили собнаженной грудью. Первые дни были стычки и столкновения, пока самые сметливыене придумали одевать лифчик, но грудь выпускать поверх, а то и вниз, это ужесмотря на любителей. Придраться невозможно, ибо, бесстыдно глядя в глаза, можнозаявлять смело, что грудь просто выпрыгнула, да, выпрыгнула, а я вот такаярассеянная, не заметила! Да, целый день хожу так, но не заметила.

То же самое и с трусиками, их можно скатывать в узкуюполоску не шире ниточки, но опять оправдание: сами скатались, материал такой, ая по рассеянности не заметила, я же деловая девушка, а не какая-нибудь, чтотолько смотрит на себя…

Правда, эта борьба с переменным успехом длилась только напервых порах, потом, как и водится, консервативное большинство затрещало пошвам.

— Есть закон, — сказал я, — или простонаблюдение, как вот с наблюдением Мура, которое все упорно называют «закономМура», что все, однажды изобретенное или открытое, закрыть уже невозможно.

Она сказала тихо:

— Рано или поздно будет применено. И всегда раньше, чемпоздно.

— Так что консерваторы отступят, — сказаля. — И даже самые нерешительные из модников начнут обходиться без фиговыхлисточков трусиков и лифчиков!

Я сказал победно и с вызовом, мы все постоянно бросаем вызовобществу, мы ж бунтари, а оно нас гнетет, таких свободолюбивых и непримиримых,однако что-то в моих словах сам не ощутил прежнего задора и готовностипострадать за убеждения. И вовсе не потому, что струсил.

Она чуть повернула голову в мою сторону, глаза в полутьмезагадочно поблескивали.

— И что? Будешь любоваться зрелищем голых женщин?

Я подумал, раньше бы ответил без колебаний, но сейчаспробормотал:

— Не знаю.

— Что случилось?

Я повторил:

— Не знаю. Раньше казалось, что голые бабы на улице —круто. А сейчас вот они только начали появляться… и то уже нет того азарта,какой ожидался. А что потом?

Она все еще смотрела на меня, а я глядел вперед, как автоматумело ведет машину, высчитывая расстояние до бордюра, спрашивает дополнительнуюинформацию от Доркомпа и советуется с другими автомобилями, даже спрашивает увстречных автомашин, как там впереди дорога и не ожидаются ли пробки.

— Но ведь жить стало легче? — спросила она.

— Кто спорит, — ответил я. — Никакихобязательств, секс безопасный и без ограничений, все запреты сняты…

— Не существует ревности, — откликнулась онатихо, — это же атавизм, так?

Мне показалось, что она подсознательно ждет опровержения,даже слова поставила так, чтобы я возразил, однако я лишь кивнул:

— Да, атавизм. И хотя многие из нас все еще иногдаревнуют, но уже втайне.

Она вздохнула:

— Да, никто не рискует признаться в такой отсталости.Продвинутые, чтобы доказать свою раскрепощенность и готовность жить в этомновом мире, хотя бы раз в месяц меняются женами…

— И как? — спросил я.

Она пожала плечами:

— А никак.

— В смысле?

— Ничего не меняется, — пояснила она. — Все идрузей подбирают себе из того социального слоя, в каком живут сами. Потому нетак важно, что я пожила женой одного друга моего мужа, потом другого, третьего,четвертого… десятого. Они такие же, как и мой, у всех одна и та же техникасекса. У всех примерно одинаковые коттеджи и квартиры, даже мебель стоитодинаково!