При чём тут Назаров? Почему вдруг сейчас проснулась с его именем?

Но тут же поняла: не с Назаровым, что-то случилось с Джулем.

А при чём тут Назаров?

Зажгла свет и увидела: Назаров стоит в дверях.

— Что случилось?!

Веки тяжело нависли над глазами. Огромным усилием она удерживала глаза открытыми.

— Что случилось, Стасик?

Он ещё потоптался немного у двери и, осторожно ступая, словно боялся испачкать чистые полы, подошёл, сел на стул.

— Меня к тебе прислал Влад.

— Что случилось? — теряя голос, еле прошептала. Села в постели, натянув одеяло до подбородка.

Проснулась Алина. И тоже почему-то шёпотом спросила:

— Что случилось? С папой?

Джин уставился на Назарова своими яркими глазами.

— Влад сторожит Джуля много часов. Спрашивает, что делать? А если Джуля уже переправили наверх?

— Ничего не понимаю. Разве он не дома? Отвернись Стасик, — попросила она. Поспешно оделась.

— Мама, я с тобой! — Не дожидаясь согласия, Алина тоже оделась. Джин подскочил к её ноге.

Куда она бежит? К Владу? Ночью? Да их в любую минуту арестуют!

— Мама, ты куда? — Магдалина остановилась. — Мы идём к папе, — строго говорит Алина, — и он скажет, как поступить! — Алина берёт её за руку, тянет к дверце лифта.

Магдалина приходит в себя.

— Стасик, пожалуйста, скажи Владиму: Адриан решит как надо! — эхом повторила за дочерью. — И отнеси мальчику поесть, пожалуйста. А потом приди к нам. — Зуб на зуб не попадал, она говорила, как косноязычная.

Адриан не спал. Ходил из конца в конец комнаты. На диване сидел Поль. Алина передала то, что сказал Назаров. Апостол выслушал и без сил опустился рядом с Полем.

Вскоре пришёл Назаров.

— Влад попросил Ганю прийти на рассвете с указаниями. Он приведёт Джуля к нам, если тот появится.

— Тебе нужно идти домой, — сказал ей Адриан.

— Папа, вам с Полем нужно хоть немного поспать, а то ты не выдержишь. Пожалуйста.

Адриан кивнул, проводил их до двери.

— Если узнаете что-то вы, пусть кто-нибудь придёт ко мне. Узнаю я, пришлю Кору. В самом деле, давайте все поспим. Надо быть в форме. А если его уже переправили к Будимирову? Прости меня, пожалуйста, — сказал он ей. Обнял Алину.

— Ведь он сразу узнает мальчика: те же глаза, те же волосы! — прошептала она в ухо мужу.

— Мы изменили ему внешность, — успокоил её Адриан. — Надели очки, волосы и ресницы покрасили в стойкую краску, тюбик у него всегда с собой подкрашивать корни!

Удивлённо прислушиваются к разговору Алина и Поль.

— Но у него же всё в порядке с глазами!

— Пустышки притемнили.

— Когда-нибудь он снимет очки.

— Не велено.

— Смешная игра… — Она прижала Алину к себе.

От Алины с самого рождения исходит надежда. И в её маленькой жизни наверняка есть разочарования и страхи, но первый луч восходящего в их степи солнца, наполненная добром каждая секунда — в её поднятом к Магдалине лице. И сейчас, несмотря на удивление перед непонятным разговором родителей, надежда. Алина прижимает к себе Джина. Спрашивает:

— Он ведь жив, правда ведь?! Он должен вернуться!

Но Алинин оптимизм не сработал. Джулиан не вернулся ни в ту ночь, ни через неделю, ни через месяц.

Владим прячет глаза.

— Это я виноват. Я должен был уговорить его не ходить в тот дом, я же видел, куда он пришёл!

— Что ты мог сделать?! — горестно говорит Магдалина. — Против Будимирова у нас пока нет силы.

— Это мы ещё посмотрим! — Владим поспешил уйти.

Что он задумал?

Она продолжала жить привычной жизнью — одновременно оказывалась сразу в нескольких местах, так же ловила настроения и нужды людей, так же вела все дела, во все мелочи входила, так же сидела на концертах и на лекциях. Но что-то в ней сломалось: словно не она всё это делала!

Давний сон — два потока: светлый и чёрный. И тут же оба тонут в журчащей воде женского голоса:

— И мы растворены в траве, в снеге, в небе. Мы легки и чисты. Мы парим в розовой дымке. Мы живём для наслаждения.

Когда на мгновение голос умолкает, сами собой раскрываются глаза. Широкая тахта, ковры, кресла, зеркала, вделанные в стены шкафы — всё удобно и умыто солнечным светом. Запах — приторный. Духов, лекарства? Не всё ли равно, если его подхватывает и несёт тёплый поток.

— Твои стихи мудры. Они рождают в нас лучшие чувства. Так давай вместе любить людей, делать им добро, служить им. Этим ты и будешь служить нам. — Геля полулежит на тахте, волосы её струятся по плечу и груди. Необыкновенная жизнь качает его, как на волнах, влечёт в тот мир, куда он так хотел попасть! Вот он, верхний этаж! Умиротворение. Покой.

— Да, да, — кивает он Геле. — Людям. Служить. Я готов. Я хочу служить людям. — Он произносит слова, но не понимает их смысла, живо лишь наслаждение тела, сознание отключилось. — Ты — волшебница, — говорит он.

— Я тебя только увидела… с той минуты вижу лишь тебя. Ты неподражаем в любви. Мне так хорошо с тобой! Мой царь!

Джулиан дрожит, жадно впивается ртом в её рот, срывает с неё платье.

А потом Геля снова поит его вином, кормит, подкладывает дичь и овощи, орехи и невиданные фрукты.

— Ешь! Ты так худ, рёбра торчат!

Он хочет благодарить её за сочувствие, но постоянный голод, невкусная еда развили в нём жадность: он хватает то один кусок, то другой, запихивает в рот, почти не жуя, глотает и не может наесться. А когда набил живот, совсем разомлел, и уже не осталось сил произнести хоть слово.

Время остановилось. Он сыт, отмыт, обласкан жасминными, шалфейными ваннами, отогрет солнечным теплом, и ничего не нужно ему, кроме Гели. И не хочет он разбираться в том, куда Геля уходит и что делает днём.

В один из обычных солнечных дней Геля говорит:

— Мне очень жаль тебя, но ничего не поделаешь: труба зовёт. Хочу признаться в небольшой лжи: не своей волей вызвала я тебя. У нас так много врагов! Ты должен спасти нас. Мы так много думаем о народе. Придумали прекрасное Учреждение, в котором все сыты, все имеют жильё, всем обеспечено здоровье. Об остальных тоже заботимся: создаём лечебницы, прачечные, детские сады. Народ же не любит нас, осмеливается бороться с нами, ставит под угрозу нашу жизнь.

Ничего не понял он из того, что она сказала. Не интересуют его лечебницы и детские сады, о которых болтает Геля. Его интересует, какое новое блюдо подадут сегодня на обед, что покажут в кино, гладиаторский бой или концерт он увидит на экране во всю стену. Интересует, как сегодня поведёт себя Геля во время близости.