Она опустила голову и прижалась лбом к его гладкому подбородку, стараясь скрыть то, как дрожат ее губы.

– Ник, я вспомню… обязательно вспомню… ты знаешь… я ведь и так… и так тебя…

Она умолкла, совершенно позабыв все слова, смущенная его визитом, невероятным подарком и самой его близостью, тем, что он вот так просто сидел у нее на кровати и обнимал ее, полуобнаженный, бесконечно чувственный и неистово желанный.

Она мечтала о рождественском чуде? А разве это не чудо, все то, что сейчас происходит здесь, в этой комнате, в ее жизни и в ее душе? Бог с ним, с будущим, когда рядом есть такое изумительное настоящее, ее настоящее, стоит только протянуть руку…

Кристина не замечала, что плачет: это были чистые слезы радости и любви. Она тяжело дышала, не в силах побороть охватившее ее волнение.

И тогда Ник коснулся ее лица и медленно провел кончиками пальцев по дорожкам из слез, осушая их.

– Ник, я…

– Я знаю, – выдохнул он ей в висок, – знаю. Ты моя… снова…

Волосы Кристины тонко пахли лавандой, как когда-то давно, одной незабываемой майской ночью на берегу Я нтарного озера. Он сам, умышленно подготовив себе очередную пытку, купил для нее этот шампунь и едва не терял сознание от переполнявших его эмоций, когда Кристина выходила из ванной комнаты и вытирала полотенцем мокрые русые пряди, источающие нежный фиолетовый аромат.

В его истерзанной памяти та волшебная ночь на озере пульсировала, как сейчас тоненькая жилка на ее шее.

Он видел, как трепетали ее влажные ресницы, и в огромных глазах цвета бледного сапфира вспыхивали искорки страха, но чувствовал всем своим беспросветным сердцем, разорванным в клочья, что Кристина тянется к нему с такой же силой, как и он сам. И вся его сдержанность, все барьеры и условности рухнули, когда в следующий миг он наклонился к ней и жадно приник к ее губам.

Словно первый раз в жизни.

В самый первый раз.

И он почти задохнулся.

Кристина ответила ему, сначала робко, несмело, но потом все больше доверяясь и растворяясь в его нежном поцелуе.

– Ник…

– Пожалуйста, только не отталкивай меня, – прошептал он ей прямо в губы, мягко опрокидывая ее на подушки. – Только не сейчас. Кристи, пожалуйста. Не сейчас, умоляю тебя. Иначе я просто не переживу.

Найдя крошечные пуговицы на ее пенной ночной рубашке, он начал медленно расстегивать их одну за другой. Кристина только вздрагивала, когда его пальцы дотрагивались до ее тела.

Он гладил ее шелковую кожу, бережно минуя синяки и ушибы. Рисовал бесконечные узоры на маленьких ладонях, груди и спине. Сводил ее и самого себя сума, целуя один за другим тонкие дрожащие пальцы.

Едва сдерживаясь, позабыв все на свете, он зарывался в ее густые волосы и вдыхал их неповторимый аромат.

Он, как человек, никогда не видевший солнца и, наконец, ослепленный его лучами, как истомившийся жаждой странник, после долгих мучений вышедший к прохладному лесному ручью, упивался ею, обжигался ею и все равно не отпускал, судорожно сжимая в объятиях.

Музыка их прерывистого, хриплого дыхания, изредка нарушаемого бессвязным шепотом, наполнила темную комнату, затопила его сердце, захлестнула его сознание. Эта музыка гремела в его ушах, заглушая боль памяти и годы одиночества.

Кристина таяла в его объятиях, такая близкая, такая хрупкая и бесконечно желанная, что на глаза наворачивались слезы, и ему казалось, что это только сон, один из многих в веренице ночных кошмаров прошлых лет. И, чтобы она не исчезла, как это обычно бывало в тех снах, он с силой сжимал ее плечи, забывая о том, что ей может быть больно, только для того, чтобы поверить, вновь поверить, что она рядом, целовал ее так неистово, что саднило губы.

И музыка, сумасшедшая музыка наполняла его непереносимым счастьем, переплетающимся с отголосками страдания.

Его измученный разум тонул в таких ощущениях, о существовании которых он забыл давным-давно…

Когда предрассветные сумерки окрасили все вокруг жемчужно-серым цветом, Кристина проснулась в теплых объятиях Ника от того, что по ее лицу порхали маленькие невесомые бабочки. Спустя несколько бесконечно приятных мгновений она догадалась, что это Ник покрывал ее лоб, сомкнутые веки, губы и щеки легкими поцелуями и улыбался, когда она сонно открывала и вновь закрывала глаза.

– Прости, – виновато прошептал он, отрываясь от ее губ, – я не смог сдержаться. Ты вся как… цветок… Такая свежая, нежная и притягательная.

Его дыхание ласкало ее кожу, и ощущения были такие восхитительные, что Кристина искренне удивилась:

– Ты просишь прощения? У меня? За что?

– За то, что опять разбудил, – ответил Ник, спускаясь к ее подбородку, шее и ключицам.

Кристина застонала.

Ник тут же остановился и беспокойно заглянул в ее затуманенные сном и лаской глаза.

– Кристи, тебе больно? Скажи! Господи, я, наверное, совсем потерял голову. Мне не следовало…

Он немного ослабил объятия, и ей сразу же стало холодно. Никакой боли она не испытывала, даже не вспомнила о своих ушибах и порезах этой сказочной ночью. Ей было не до них.

А Ник беспокоится, вот чудной…

– Прости, – снова повторил он, пытаясь приподняться, но она ему не позволила.

– Нет, – промурлыкала Кристина, подставляя лицо шелковым крыльям бабочек – пусть порхают.

– Что значит «нет»? – замер Ник.

– Это значит многое.

– Что, например?

– Нет, мне не больно и не было больно, – терпеливо начала объяснять она. – Все уже зажило. И вообще, как ты можешь в такой момент думать о каких-то там ссадинах?

– Могу, – неожиданно серьезно откликнулся Ник, опускаясь взглядом на ее предплечье, откуда он накануне утром окончательно снял повязку.

– Не надо. Доверься мне.

– А что еще значит это твое безжалостное «нет»? – улыбнулся он, соглашаясь. В его глазах плавно переливалось расплавленное от желания серебро.

– Нет, это значит, не стоило просить прощения за то, что ты меня разбудил. Я вовсе не расстроилась, даже наоборот, – Кристина нежно коснулась губами его шеи.

Ник вздрогнул.

– Что такое? – прошептала она, почувствовав, как напряглось все его тело.

– Значит, ты на меня не сердишься? – не унимался он.

Она помотала головой, и распущенные волосы упали ей на лицо.

Ник освободил одну руку и принялся медленно сдвигать в сторону русые пряди, оставляя кончиками пальцев пылающие следы на ее коже.