важному. Пропустите меня и, возможно, завтра этот дорожный пост вам не понадобится.

— Заливаешь, дружище.

— Могут ли у меня быть деньги, чтобы содержать частный игорный клуб?

— Могут быть у нее, — он метнул взгляд на Долорес. — Она могла взять вас с собой для охраны.

И повернулся к человеку с дробовиком.

— Как ты полагаешь?

— Рискнем. Их всего двое, оба трезвые.

Рослый снова включил фонарик и замахал им взад-вперед. Заработал мотор.

Одна из преграждавших дорогу машин отъехала к обочине. Я сел в «меркьюри», завел двигатель, проехал через узкий проход и проследил в зеркало за тем, как машина заняла прежнее место и включила мощные фары.

— Это единственный путь туда и обратно?

— Они думают, что да, амиго. Есть и другой, но это идущая через усадьбу частная дорога. Нам пришлось бы делать крюк по низине.

— Мы едва прорвались. Значит, неприятность там не такая уж серьезная.

— Я знала, что ты найдешь способ прорваться, амиго.

— Чем-то все это припахивает, — сказал я. — И отнюдь не дикой сиренью.

— Какой подозрительный. Ты не хочешь даже поцеловать меня?

— Зря у дорожного поста ты не пустила в ход свои чары. Тот рослый парень выглядел одиноким. Могла бы утащить его в кусты.

Долорес ударила меня по губам тыльной стороной ладони.

— Сукин сын, — небрежно проговорила она. — Будь добр, следующий поворот налево.

Мы перевалили пригорок, и дорога внезапно уперлась в окаймленный побеленным камнем широкий черный круг. Прямо перед нами находился проволочный забор с широкими воротами и надписью на них: «Частное владение. Въезд воспрещен». Ворота были распахнуты, на одном конце свисающей со столбов цепи висел замок. Я объехал куст белого олеандра и оказался в автомобильном дворе низкого, длинного белого дома с черепичной крышей и гаражом на четыре машины в углу под балконом с перилами. Обе широкие створки ворот гаража были закрыты. Света в доме не было. Белые оштукатуренные стены голубовато светились под высокой луной. Часть окон нижнего этажа была закрыта ставнями. У ступеней стояли в ряд четыре набитых доверху мусором упаковочных ящика. Большой мусорный бак валялся пустым. Два металлических барабана были набиты бумагами.

Из дома не доносилось ни звука, не было заметно никаких признаков жизни. Я остановил «меркьюри», выключил фары, мотор и неподвижно сидел за рулем. Долорес зашевелилась в углу. Сиденье, казалось, вибрировало. Я протянул руку и коснулся ее. Она дрожала.

— В чем дело?

— Пожалуйста… пожалуйста, выходи, — проговорила она так, словно зубы ее стучали.

— А ты?

Долорес открыла дверцу и выскочила. Я вылез со своей стороны, бросив дверцу распахнутой, а ключи в замке. Долорес обошла машину сзади, и когда подошла ко мне, я, можно сказать, ощутил ее дрожь прежде, чем она коснулась меня. Потом она крепко прижалась ко мне всем телом. Руки ее обвили мою шею.

— Я поступила очень глупо, — прошептала она. — За это он меня убьет — как и Стейна. Поцелуй меня.

Я поцеловал. Губы ее были сухими и горячими.

— Он в доме?

— Да.

— А кто там еще?

— Никого, кроме Мэвис. Он убьет и ее.

— Послушай…

— Поцелуй еще раз. Жить мне осталось недолго, амиго. Если предаешь такого человека, то умираешь молодой.

Я мягко отстранил ее.

Долорес сделала шаг назад и быстро вскинула правую руку. В этой руке был пистолет.

Я поглядел на него. Он тускло поблескивал, освещаемый лунным светом, ствол был направлен на меня, и рука Долорес больше не дрожала.

— Какого друга я бы заимела, если бы нажала на спуск, — сказала мисс Гонсалес.

— Выстрел услышали бы те люди на дороге.

Она покачала головой.

— Нет, между нами пригорок. Не думаю, чтобы они могли что-нибудь услышать, амиго.

Я думал, что когда она нажмет на спуск, пистолет подскочит. Если улучить миг и броситься…

Но я стоял неподвижно. Не произнося ни слова. Казалось, язык у меня во рту распух.

Негромким, усталым голосом Долорес продолжала:

— Убийство Стейна — пустяк. Я сама с удовольствием убила бы его. Такую тварь. Умереть — это ерунда, убить — это ерунда. Но кружить людям голову до смерти… — Издав какой-то звук, похожий на всхлипывание, она умолкла.

— Амиго, ты мне почему-то нравишься. Мне бы давно пора забыть о подобной чепухе. Мэвис отбила его у меня, но я не хотела, чтобы он ее убивал. На свете полно мужчин с большими деньгами.

— Похоже, он славный парень, — сказал я, по-прежнему глядя на руку с пистолетом: ни малейшей дрожи.

Долорес презрительно рассмеялась.

— Конечно. Потому он и есть то, что он есть. Ты считаешь себя твердым, амиго. Но по сравнению со Стилгрейвом ты — тюфяк.

Она опустила пистолет, это было самое время броситься на нее. Но я по-прежнему не двигался.

— Он убил добрую дюжину людей, — сказала Долорес. — И каждого с улыбкой. Я знаю его давно. Еще по Кливленду.

— Убивал пешнями? — спросил я.

— Если я дам тебе пистолет, ты убьешь его?

— А ты поверишь, если я пообещаю сделать это?

— Да.

Со склона донесся шум машины. Но он казался далеким, как Марс, и бессмысленным, как крики обезьян в бразильских джунглях. Ко мне он не имел ни малейшего отношения.

— Убью, если буду вынужден, — сказал я.

И подобрался, готовясь к прыжку.

— Доброй ночи, амиго. Я ношу черное, потому что красивая, порочная — и пропащая.

Долорес протянула мне пистолет. Я взял. И стоял с ним в руке. С минуту никто из нас не двигался и не произносил ни слова. Потом она улыбнулась, тряхнула головой и вскочила в машину. Завела мотор, захлопнула дверцу. И, не трогаясь с места, глядела на меня. Теперь на ее лице была улыбка.

— Я хорошо сыграла свою роль, правда? — негромко сказала она.

Затем машина резко рванула назад, зашуршав шинами по асфальту.

Вспыхнули фары. «Меркьюри» развернулся и промчался мимо олеандрового куста. Фары свернули налево, на частную дорогу. Свет их скрылся за деревьями, а шум двигателя заглушил протяжный писк древесных лягушек.

Потом стало совершенно тихо. И светила только старая, усталая луна.

Я вынул из пистолета обойму. Семь патронов. И один в патроннике. До полного комплекта недоставало двух. Я понюхал дуло. После последней чистки из пистолета стреляли. Может быть, дважды.

Вставив обойму, я положил пистолет на ладонь. Белая костяная рукоятка.

Тридцать второй калибр.

В Оррина Квеста стреляли дважды. Те две гильзы, что я подобрал с пола в той комнате, были тридцать второго калибра.

А накануне, в номере 332 отеля «Ван Нуйс», прячущая лицо под полотенцем блондинка угрожала мне пистолетом тридцать второго калибра, у которого тоже была белая костяная рукоятка.

Из-за таких совпадений можно навоображать слишком