Зендей, оговорив все важные моменты, зашёл обратно, кинул контрольный взгляд на кровать брата и сразу же лёг спать.

III.

В одном из пивных заведений в маленьком городке Гельма в нескольких милях от столицы Невервилля господствовала гробовая тишина. В связи с последними событиями и паникой в обществе простого народа ни одна живая душа не пропивала последние пожитки в барах (кроме если только совсем безнадежных пьянчуг).

Стремящийся к окончательному банкротству трактирщик скучал. Раньше — то есть, до войны — в таверне всегда встречались люди, с которыми можно было перекинуться и парой словечек, и несколькими кружками, а ныне в трактире сидели трое. Один — старик в крайне бедственном положении, которому и податься-то особенно было некуда. Он просто приходил сюда каждый день выпрашивать рюмочку горячительного, по его же словам, дабыгоре смягчить. Кроме него были и ещё двое — незнакомцы в чёрных плащах, которые за добрых три часа, что здесь прибывали, выпили всего по две кружки хмельного. Да и те сидели молча. Трактирщик подумал: — Видать, помер кто у этих двух.

И вдруг отворилась старая дверца, внутрь замело немного снега. Зашел мужчина в хорошем, хоть и старом, овчинном тулупе. Он отряхнул снежок с одежды, снял меховую шапку. Волос на голове у него не было. Разве что только с висков спускались густые чёрные бакенбарды. Трактирщик поднял голову и с удивлением воскликнул на всю таверну, что аж старик от испуга подернулся:

— Альберт! Вот уж кого не ждал! Какими судьбами, дружище!

— Эх, наливай, братец… Говорить придётся долго, слез лить немало, — многозначно и без энтузиазма ответил вошедший. — Да…

Сев за стойку у бара, Альберт сразу же выпил рюмку водки, предоставленной ему по старой памяти трактирщиком.

— Ну, чего же ты, говори! Как жена, дети? Что-то стряслось? — спросил кабатчик, нетерпеливо дёргая руками.

Гость долго думал, нахмурившись. Наконец собрался и заговорил тихим, практически монотонным, безэмоциональным голосом:

— Как бы начать… Ты, должно быть, и не знал, но с тех пор, как мы с Альтой переехали в Сноудэрхелль, стряслось несколько неприятностей… — Альберт призадумался, увёл взгляд на пустой столик, затем возобновил речь. — Изменила она мне. Я этого не простил. И по былой военной памяти вызвал урода на поединок. Как видишь, жив я да здоров. Правда… Альта с детьми с того момента меня и в дом не пускали. Не знаю, насколько дети поддерживали эту блокаду… но что есть, то есть, — рассказал мужчина.

Харчевник, услышав это, чуть не свалился с табуретки, на которой сидел. Он выпил рюмку, затем с тлеющей надеждой в голосе спросил:

— И больше так и не?

— Да, — сухо ответил мужчина и попросил ещё рюмку.

— И что же ты? — с тяжестью поинтересовался кабатчик.

— Да ничего. Ехать думаю прочь из этой гнилой страны! — со злобой в голосе выкрикнул Альберт, вдобавок ударив по стойке так, что он едва выдержал напор.

— Почему же? Сейчас война, а ты офицер! Должно быть, положение твоё сейчас всяко было бы лучше, чем то, какое будет у нас… у гражданских, имею в виду.

— Я и до полковника дорос бы, но нет. Не собираюсь я воевать. Я уже кинул генералу Стоуну в лицо эполеты и клинок.

— Да от чего же это?! — бросил резко трактирщик, взбеленившись. — Подумай, какая могла бы быть жизнь у тебя!

— Довольно. Ты понимаешь, что люди на войнах не только чины да монеты получают? — с недовольством ответил отставной офицер, кабатчик осел и спрятал глаза. — Люди на войнах погибают. А за что мне лично воевать? За семью? — тут он разошёлся истерическим смехом. — Или за этого дурного короля нашего? Уже все кругом твердят, не будет победы. Будет конец. Златогривый уже бежал из столицы. Видать, он уже чувствует, что долго фронтовые не удержат границу. Пустил пешек на убой, дабы те его зад прикрыли, а сам поскакал искать убежище! И сидел бы себе спокойно и правил. Нет! Надо поиграть в сильного лидера! Тьфу!

— Не стоит обращать внимания, Зел, — произнёс тихо Эйдэнс.

Король Невервилля и его десница сидели в этой же харчевне и всё это время слушали разговор трактирщика и отставного офицера. Зельман, который, к слову, выглядел, будто не спал трое суток (а он фактически и не спал около трех суток, если отбросить кошмарные сны, которые лишь усугубляли и без того печальное состояние правителя), лил слезы от слов незнакомого ему офицера Альберта. Задела его не душераздирающая история о жене-изменщице, а слова о том, что Невервилль обречён на конец, а сам Зельман — трус, сбежавший из собственной страны, оставив пешек помирать за его жизнь.

— Хватит! Я уеду завтра. Я уже договорился с капитаном судна, направляющегося на восточный континент, который будет перевозить тех, кто не хочет оставаться на дне под великим названием Невервилль! И тебе не советую. Это гиблое место. Здесь кругом лишь мрак да бедствующий народ, — сказал он и залпом проглотил очередную рюмку. И почувствовал, что уже пьянеет.

Зельман с трудом сдерживал себя. Но в конце концов смог проглотить горечь, что раздирала его сердце. Слова офицера задели его самые потаенные уголки разума. Поразили подобно чуме. И эта правда, что от себя скрывал в этих потемках, наконец стала видна. Он в это же мгновение понял, принял, осознал, обдумал и переосмыслил все ошибки, совершенные им во время правления. Распознал все трещины политики. Увидел все её недочёты. И глазах его блеснули. Но Эйдэнс не обратил внимания на перемены в глазах короля, он сказал:

— Не переживай, все наладится, мы одержим победу в этой войне и построим ту страну, о которой ты мечтал… мы мечтали…

Он произнёс это с добротой, пытаясь поддержать увядшего изнутри короля, хотя и сам не верил в свои же слова.

Но резко Зельман встал. Скинул с головы капюшон, и умчался к выходу с одной лишь фразой: «Всё, достаточно. Я много времени упустил, пора всё менять». Эйдэнс от удивления на миг замер, но тут же ринулся за ним. Трактирщик и мужчина по имени Альберт косо посмотрели на них, но затем, подумав, что им обоим показалось, продолжили сидеть как ни в чем не бывало.

Тем временем Златогривый будто вновь ожил. Его глаза снова горели огнём надежды и веры. Он скинул плащ, запрыгнул на коня и поскакал. Ошарашенный неожиданно кардинально сменившимся поведением товарища Леонардо Эйдэнс направился вслед за ним.

IV.

Тем же временем Вэйрад и Фирдес прибыли к крепости Мартемар. Здесь их уже встречали офицеры Невервилля с сообщениями,