смелых. Если кто-то противится тебе, не теряй хладнокровия, дабы судить здраво, что человеком движет — уверенность или упрямство. Не жди добра от злых и порочных. Это всё равно, как надеяться, что река обратится вспять, море станет пресным, а ворон — белым. Будь сострадательным. Человеком часто управляют обстоятельства и его собственный нрав. Карая виновного, сдерживай себя вплоть до выражения глаз своих. Ты — рука правосудия, а не палач. Привечай бедных, но гони попрошаек, особенно тех, что носят роскошные одежды. Ты разоришь казну, но не утолишь алчности. Избегай скупости — она не приносит выгоды. Бойся расточительности — она сеет щедро, а пожинает лишь сожаления. Когда река пересыхает, путник смело переходит ее, не замочив ног. Даже земли, которые поила эта река, забывают, сколько воды она им дала. Пекись об общем благе и только о нем, таким образом ты соблюдешь не только общие интересы, но и свои собственные. Когда задумаешь что, держи язык за зубами. Когда же пустишься в дорогу, дабы осуществить намеченное, выстели свои сандалии мехом. Сохранить свой замысел в тайне трудно. Но слухи, предваряющие или сопровождающие исполнение задуманного, расстраивают его. Уважай чужую жизнь. Люди — твои братья. На первых порах будь скромен. Тем ярче будет блеск твоей славы в конце пути. Миндаль зацветает первым и последним приносит плоды. Бери пример с шелковицы[41] — она дарит ягоды раньше, чем покрывается листьями. Старайся предвидеть вероятные препятствия и помехи. Челнок, спущенный на воду, может не бояться первой волны, но его непременно потопят следующие валы.

Покончив с мудрыми наставлениями, Хикар, предполагавший, что Надан непременно последует им в дальнейшем, препроводил его к Зефани. Они обняли своего приемного сына, благословили и осыпали наилучшими пожеланиями. Ворота царского дворца распахнулись, и Надана встретили с почестями, подобающими высокой должности, которую доверил ему Синкариб.

Первый блеск и почет не способны были ослепить Надана. Этот человек, чьи пороки не сумел распознать его дядя, отличался нравом слишком твердым и скрытным, чтобы сразу же выдать себя: новый визирь делал всё, дабы казаться достойным уважения. Он принимал участие в заседаниях дивана, вращался при дворе, блестящем и многочисленном, и поначалу Хикар ни в чем не мог упрекнуть своего преемника.

Изнеженный Синкариб нуждался в сподвижнике деятельном и умном, и он нашел такого в лице Надана, а вскоре тот показался царю лучше его предшественника, ибо охотно делил со своим господином все развлечения и никогда не упрекал за тягу к удовольствиям. Позабросив дела, царь и визирь сделались неразлучны.

Послышались жалобы, пошли пересуды. Покой Хикара был нарушен, и он поделился обеспокоенностью с племянником. Надан выслушал его почтительно, но безучастно, обещал всё исправить, однако слова не сдержал.

Беспорядки усилились, и бывший визирь решил вмешаться: он осмелился поделиться своими тревогами с самим царем и обнаружил, что тот обо всем осведомлен. Надан заранее приукрасил положение и выставил дядю в невыгодном свете.

— Старость, — нашептывал Надан Синкарибу, — делает Хикара подозрительным и боязливым. Он удалился от дел, но по-прежнему хочет всем управлять. Дядя стал немощным, дряхлым, и власть ему уже не по силам, но он не может с этим смириться и каждый день жалеет об утраченном могуществе. Его состояние печалит меня, но, если я буду следовать его указаниям, мне ни одного замысла не удастся осуществить с пользой для тебя.

Хикар предстал перед Синкарибом и очень скоро понял, что тот настроен против него. Царь был холоден, а когда бывший визирь попытался заговорить о делах, государь посоветовал ему впредь заботиться исключительно о собственном здоровье.

— Я знаю, о чем ты желаешь поговорить со мною, — добавь он, — жалобы, которые дошли до твоих ушей, совершенно необоснованны. Твой племянник прекрасно исполняет мои приказания и свой долг. Прими мою благодарность за это новое доказательство твоего ревностного отношения к делам нашим и постарайся беречь свое пошатнувшееся здоровье.

Хикар вернулся к себе смущенный и униженный, со слезами он бросился в объятия к жене:

— Моя дорогая Зефани, мы верили, что Надана послал нам Господь, дабы он служил утешением нам и оплотом Ассирии, а он лишил меня доверия государя. Мой ставленник погубит всё, и виною тому буду я!

— Не убивайся, Хикар, — отвечала ему Зефани. — Я тоже была очарована выдающимися достоинствами Надана и помогала тебе обмануться на его счет. Но мы не можем утверждать, что нам была оказана Божья милость: да, тот голос, что, казалось, раздался свыше, не был голосом Неба, однако именно Небо позволило, чтобы он ввел тебя в заблуждение за то, что ты, стремясь заполучить сына, в котором тебе было отказано, обратился к Бильэльсанаму. Я давно думаю над этим злосчастным обстоятельством. Если бы Всемогущий захотел даровать тебе наследника, Ему это было бы так же просто, как дать тебе услышать потусторонний голос. Но Он позволил тебе сделать неверный шаг, дабы покарать за поклонение идолу, непростительное для такого просвещенного человека, как ты, и ты был принужден усыновить Надана. Да остановит его Небо! За маской лицемера, которая так долго вводила нас в заблуждение, может таиться страшное коварство!

Рассуждения жены были мудрыми и глубокими, но Хикар, чье сердце еще питало нежные чувства к племяннику, не мог поверить, что тот в полной мере оправдает справедливые предсказания Зефани.

Надан, на совести которого тяжким бременем лежала неблагодарность по отношению к благодетелю, хотел ускорить его погибель, ибо опасался, что дядя, чьим богатством он пользовался и чья слава не давала ему покоя, отныне глаз с него не спустит и изведет упреками.

Молодой сановник задумал составить анонимную жалобу, но так, чтобы в ней узнавалась рука бывшего первого визиря. Он заполнил послание ложными и сомнительными обвинениями, более или менее правдоподобными и как будто продиктованными заботой о государственных интересах. Синкариб получил жалобу и передал ее Надану.

Хитрый визирь в одно мгновенье не оставил от обвинений камня на камне. В то же время он укрепил царя в подозрении, что документ написан Хикаром, сделал вид, будто расстроен до слез, и стал умолять Синкариба простить старого дядю. При этом лицемер позаботился о том, чтобы окончательно отстранить от власти бывшего визиря, который, мол, теперь уже не тот, что прежде, и позволяет себе быть игрушкой в руках интриганов.

— Ты оставил ему многочисленную стражу, — добавил Надан, — этот знак величия придает старику весомость, и благодаря ей недовольные тянутся к нему и морочат голову своими бреднями. Они подталкивают его к тому, чтобы