– Сегодняшняя битва определит судьбы Сообщества: останемся ли мы под властью тирана или станем сами вершить свою судьбу! – громко говорит Мустанг и начинает зачитывать список имен врагов для сегодняшней охоты. – Рок Фабий, Сципия Фальт, Антония Северус-Юлия, Кириана Танус, – произносит она, и я понимаю, что речь идет о Ведьме. – Мы требуем эти жизни!

Как-то раз я уже присутствовал на подобной церемонии, принимал это благословение, и меня не покидает ощущение, что сегодняшний раз – не последний. Ритуал ничуть не потерял блеска и величия, которые исходят от этих удивительных людей. Они идут на смерть, веря в то, что Долины не существует, и не ради любви, а ради славы. Подобной расы еще никогда не было на свете и, должно быть, больше не будет. Я провел несколько месяцев среди Сынов Ареса и теперь смотрю на этих золотых скорее как на падших ангелов, чем как на демонов. На ангелов сияющих, сверкающих, словно бриллианты на небе, прежде чем исчезнуть за горизонтом.

Но сколько еще таких дней у них остается?

Во вражеских церемониальных залах Рок скоро произнесет наши имена и имена моих друзей. Того, кто убьет Жнеца, ждет вечная слава, награда и признание. Молодые широкоплечие силачи со злыми глазами, недавние выпускники училищ центра, откроют охоту на меня, мечтая о том, чтобы их имя зазвучало у всех на устах.

Еще меня станут выслеживать старые серые легионеры. Они считают мое восстание величайшей угрозой Сообществу – «матери мира», – союзу, которым они восхищались и за который боролись всю жизнь. Черные будут искать меня по приказу хозяев, пообещавших им розовых в обмен на мою голову. Моих друзей тоже не оставят в покое. В залах прозвучат имена Севро, Виргинии и Рагнара, потому что врагам еще неизвестно, что он ушел от нас в мир иной. Они станут охотиться за Телеманусами и Виктрой, за Орион и моими упырями. Но они не получат нас. По крайней мере, не сегодня.

Сегодня мой день.

Смотрю сверху вниз на своих золотых союзников. Мой импульсный скафандр кроваво-красного цвета – два метра двадцать сантиметров и сто шестьдесят килограммов смерти. Лезвие свернуто над правым запястьем. На левой руке – гравитационная перчатка, сконструированная не для скорости, а для ближнего боя в коридорах. В доспехах брата Сефи выглядит таким же монстром, как и я. Она с ненавистью воззрилась на сборище врагов ее народа.

Мои союзники должны видеть ее. И меня. У них не должно остаться ни тени сомнения, что Жнец живее всех живых. Многие из марсиан принимали участие в Железном дожде. Одни взирают на меня с ненавистью, другие – с любопытством, третьи – этих меньшинство – отдают мне честь. Но в основном от ауреев исходит презрение, которое не смыть ничем, вот почему я взял с собой Сефи. При отсутствии любви лучше делать ставку на страх – беспроигрышный вариант.

Узнав новость о том, что флот Рока выступил с Европы, я прощаюсь с Ромулом и его преторами, которые помогли нам составить план битвы. Ромул крепко пожимает мне руку. Между нами есть уважение, но не симпатия. В ангаре обнимаю на прощание Виргинию и Телеманусов. Пол под ногами дрожит при взлете, челноки несут сотни ауреев на их корабли.

– Такое ощущение, что мы с вами постоянно расстаемся, – говорю я Каваксу, глядя, как он легко поднимает Виргинию на руки, словно куклу, и целует в лоб.

– Расстаемся? Нет, это не расставание! – раскатисто смеется он, обнажая зубы в улыбке. – С сегодняшнего дня нам предстоят все новые и новые встречи. Мне кажется, нам обоим жизнь уготовила еще много интересного!

– Не знаю, как и благодарить тебя… – вдруг бормочу я.

– За что? – по обыкновению растерянно спрашивает Кавакс.

– За твою доброту… – отвечаю я, тщетно силясь подобрать подходящие слова. – За заботу о моей семье, хотя я – не один из вас…

– Не один из нас? – мрачнеет он. – Дурак! Ты говоришь глупости! Мой мальчик сделал тебя одним из нас, – продолжает он, а потом оборачивается и смотрит на Виргинию, которая разговаривает с одной из невесток Лорна у грузового корабля на другом конце ангара. – Она делает тебя одним из нас, – добавляет он, и я едва сдерживаю слезы. – И будь я проклят, если ты не один из нас! – провозглашает Кавакс и опускает на пол Софокла.

Лис кружит вокруг меня, а потом вскакивает мне на колени, долго ищет что-то у меня в коленном сочленении доспеха и находит желейную конфету. Выглядывая из-за спины отца, Тракса прикладывает палец к губам и подмигивает мне. Лицо великана озаряется улыбкой.

– Софокл, что за чудесное лакомство! О, да еще и твой любимый сорт, с дыней! – ласково произносит Кавакс, лис возвращается к нему и запрыгивает на плечо. – Вот видишь! Софокл тебя благословляет!

– Благодарю тебя, Софокл! – Я почесываю лиса за ухом.

– Береги себя, Жнец! – сграбастав меня в объятия перед отлетом, говорит Кавакс и ступает на трап. – Как насчет рыбалки? – громогласно спрашивает он, обернувшись через пару шагов.

– Что?!

– Алые ходят на рыбалку?

– Ни разу не пробовал…

– В моем поместье на Марсе есть река. Сейчас разберемся с этим делом, пойдем туда вдвоем, сядем на берег, забросим удочки, и я научу тебя отличать щуку от форели!

– А я захвачу бутылку виски!

– Да! И мы с тобой, – показывает он на меня пальцем, – напьемся на славу! Да! – повторяет он и, обняв Траксу, поднимается на корабль.

Должно быть, сейчас он рассказывает другим дочерям о том, какое только что видел чудо.

– Думаю, он самый счастливый человек из всех нас, – говорю я Виргинии, которая подходит ко мне сзади, и мы вместе смотрим вслед удаляющемуся кораблю Телеманусов.

– Очень глупо, если я попрошу тебя быть осторожным? – спрашивает она.

– Обещаю не делать глупостей, – подмигиваю ей я. – Со мной будут валькирии. Сомневаюсь, что кому-то придет в голову связываться с нами.

Моя подруга оглядывается на Сефи, которая ждет меня у челнока, восхищенно глядя на двигатели улетающих кораблей. Мустанг смотрит на меня так, будто хочет что-то сказать, но не знает, с чего начать.

– Ты не бессмертен, – тихо произносит она, кладя руку мне на грудную пластину доспеха. – Помни, что некоторые из нас хотят, чтобы ты вернулся.

– Из нас? А разве «мы» еще есть?

– Для начала вернись живым, и, возможно, я подумаю над этим, – отвечает она. – В любом случае все станет бессмысленным, если ты умрешь. Ты меня понял?

– Понял.

– Правда? – Она заглядывает мне в глаза. – Я больше не хочу оставаться одна, так что возвращайся поскорее. – Мустанг стучит по моему доспеху, разворачивается и идет к кораблю.

– Мустанг! – кричу я, бросаясь за ней, хватаю ее за руку, притягиваю к себе и целую, заглушая слабые протесты.

Мы стоим среди металла и рева двигателей. Поцелуй не нежный, а страстный, изголодавшийся. Наконец-то в моих объятиях прежняя Виргиния, женщина из плоти и крови, а не сплошное чувство долга. Она прижимается ко мне всем телом и дрожит – дрожит от страха, что это может быть в последний раз. Поцелуй прерывается, но мы не разнимаем рук, слегка раскачиваясь, я вдыхаю аромат ее волос и говорю, чувствуя, как сжимается в груди сердце: