Ясно, что ни Рикимер, ни Лев не были столь бесстыдны, чтобы приказать какому-нибудь имперскому легиону идти в бой против своих братьев. Таким образом, оба они прибегали к помощи чужеземных союзников или привлекали наемников, а командовали ими римские офицеры, по общему мнению — «предатели». Среди наемников Рима были войска Эдики, короля скиров, и воины сарматского короля Бабая, пришедшие из Азии. Этим и объяснялся смешанный состав той колонны, которую я видел на марше. Император Лев, пояснил мой собеседник, надеялся преимущественно на своих давнишних сторонников, остроготов, находившихся под властью короля Тиудемира. Услышав это, я, конечно же, обрадовался, что не присоединился к войску, которое видел в тот день.

— Но каким образом все это, — спросил я, — объясняет то зверство, которое произошло здесь?

— Примерно тридцать месяцев тому назад, — сказал Безрукий, — эта вечно перемещающаяся граница между Западной и Восточной империями приблизилась к нашей деревне. Но мы ошибочно посчитали, что находимся в безопасности на территории, подвластной Константинополю. И по своей наивности дали провизию войску Тиудемира, остроготам. Это оказалось ошибкой. Очень скоро скирскому королю Эдике удалось выбить остроготов далеко на восток отсюда. Нас обвинили в пособничестве врагу, и сам Эдика объявил, что мы должны понести наказание, лишиться кистей рук. Те полноценные дети, которых ты видел, родились уже после этих страшных событий. Мы очень надеемся, что они успеют вырасти до того, как Эдика снова вернется. А теперь, странник, скажи, можем ли мы что-нибудь предложить тебе за помощь, которую ты оказал нам, собрав хворост? Пищу? Лежанку для ночлега?

Я отказался от предложения и подумал, что это, наверное, женская часть моей натуры заставила меня так поступить. Я представил себе, с каким трудом, должно быть, все женщины в этой деревушке готовят себе еду, и решил, что не стоит их лишний раз обременять. Я ощутил такую жалость и беспомощность при виде всех этих несчастных калек, что больше не мог оставаться среди них. Поэтому я просто спросил, в каком направлении лежит город Виндобона и далеко ли до него.

— Я сам никогда там не был, — сказал Безрукий. — Но знаю, что прямо на востоке отсюда пролегает прекрасная римская дорога. Она приведет тебя на север, к Данувию и городу. Дорога находится отсюда примерно в двадцати пяти римских милях. А оттуда до Виндобоны приблизительно еще столько же.

Всего лишь за один день, если скакать от рассвета до сумерек, я верхом доберусь до дороги, подсчитал я. Или за два дня, если ехать неторопливым шагом. А оттуда до города еще два дня пути.

— Но будь осторожен, — добавил Безрукий. — Борьба между Римом и Константинополем сейчас только начинается, однако в любой момент страсти могут разгореться, и ты окажешься прямо в кипящем котле. И не забывай, что любой, кого ты встретишь, может оказаться лазутчиком Рима или Константинополя, а также шпионом Эдики, Бабая или Тиудемира. И если ты окажешь услугу кому-нибудь из них или по глупости доверишься какому-нибудь шпиону, этой гадине в человеческом обличье, тогда… — И он выразительно показал мне обе свои культи.

Я пообещал, что буду осторожен и стану держать рот на замке, пожелал Безрукому и его односельчанам, чтобы в будущем судьба была к ним более благосклонна, а затем уехал.

Несмотря на все предостережения, я еще до того, как добрался до римской дороги, стал жертвой несчастного случая. И виновата в этом оказалась вовсе не гадина в человеческом обличье, а самая настоящая змея. На следующий вечер я остановился у сверкающего потока, спешился, напоил Велокса, а затем и сам встал на колени, чтобы напиться. При этом правой рукой я оперся на камень, обычный черный камень в зеленых пятнах мха. Внезапно все эти пятна сильно изогнулись, и я почувствовал острую боль в предплечье. Ну надо же, на всем берегу меня угораздило выбрать, чтобы опереться, именно то место, где пригрелась в лучах осеннего солнышка змея. И не какая-нибудь безобидная змейка, но зеленовато-черная смертельно ядовитая гадюка.

Я изрыгнул проклятие и тут же размозжил ей голову другим камнем. Но что делать дальше? Я толком не представлял, как лечат змеиные укусы, но знал, что моя жизнь в опасности. Я с сожалением подумал, что будь со мной juika-bloth, уж он бы никогда не позволил гадюке укусить меня. А Вайрд, будь он жив, подсказал бы мне, что теперь делать.

— Самое главное — не двигайся! — произнес вдруг властный голос, но это не был голос Вайрда.

Я поднял глаза и увидел на другом берегу ручья молодого человека. Он был примерно одного возраста со мной, но значительно выше и шире в плечах. Я заметил длинные светлые волосы и бледный пушок только что отросшей бороды, а также то, что его наряд для леса был слишком красивым; вряд ли незнакомец принадлежал к числу местных крестьян. Тут я увидел, что он достает из-за пояса кинжал, и вспомнил рассказы Безрукого о многочисленных шпионах и лазутчиках.

— Я сказал: не двигайся! — рявкнул молодой человек и легко перепрыгнул через ручей. — Ты напрасно напрягался, чтобы убить гадюку. Любое движение заставляет яд быстрее двигаться по венам.

Ну что же, подумал я, если он беспокоится о моем благополучии, тогда это не враг. Я оставил свой меч в ножнах и, послушавшись приказа незнакомца, замер. Встав рядом со мной на колени, он разрезал правый рукав моей туники и обнажил руку: возле локтя краснели два небольших пятнышка.

— Стисни зубы, — велел он, оттянув большим и указательным пальцами мою кожу, явно намереваясь отрезать кусок.

— Остановись, незнакомец, — запротестовал я, — от потери крови можно умереть не хуже, чем от яда.

— Slaváith! — сурово произнес он. — Тебе сейчас необходимо именно пустить кровь. Но не бойся, ты не истечешь кровью. Радуйся тому, что змея укусила тебя именно в это место. Любая часть человеческой плоти, которую можно оттянуть двумя пальцами, спокойно может быть отрезана, без риска повредить какой-нибудь кровеносный сосуд. Делай, как я говорю. Стисни зубы и смотри в сторону.

Так я и сделал, издав только приглушенный вопль, когда он отхватил кусочек моей плоти: боль была ужасной.

Я сглотнул и спросил:

— Теперь опасность миновала?

— Пока еще нет. Но это должно помочь. Так же как и это. — Он сдернул с себя пояс, обвязал им мое предплечье и потуже затянул его. — Теперь опусти руку под холодную воду. Держи ее так, и пусть кровь течет. А я пока схожу и привяжу наших коней, а то они убегут. Я скоро вернусь.

Я никак не мог понять, что за человек этот юноша, и еще больше удивился, когда он привел свою лошадь. Конь незнакомца был, как и мой Велокс, прекрасным племенным жеребцом, да и седло со сбруей тоже были похожи на мои, разве что богаче украшены серебряными браслетами и заклепками. Юноша определенно был германцем по происхождению и говорил на старом наречии с каким-то странным акцентом, который я никак не мог определить. Он явно не был ни римлянином, ни одним из тех наемников-азиатов, о которых упоминал Безрукий, но почему же тогда он был экипирован, как римский всадник? Однако, так или иначе, сейчас я был очень благодарен ему за помощь, и когда незнакомец вернулся, поинтересовался лишь одним — его именем: