Кухарчук молчал, с ненавистью глядя исподлобья на Габрилянова.

— Конечно, брал, неужели не видно? — ответил за капитана чекист. — И теперь я лично позабочусь, чтобы гражданин Кухарчук вылетел из милиции, как пробка из бутылки, поскольку таким людям не место в рядах нашей правоохранительной системы. А если понадобится, то я все ваше отделение разгоню к едреной матери. Где деньги, сука? — уже не сдерживая себя, заорал в лицо капитану Габрилянов.

От этого крика буквально содрогнулись стены кабинета и задребезжали стекла. Разом побледневший Кухарчук, дрожащей рукой расстегнул карман на форменной рубашке и извлек оттуда пачку денег.

— Здесь все? — принимая купюры, поинтересовался Габрилянов.

— Пятьдесят рублей потратил, — ответил капитан.

— Значит, завтра вернешь, если не хочешь, чтобы я упек тебя за Можай, — пригрозил Габрилянов и передал деньги сыну.

После чего чекист повернулся к хозяину кабинета:

— Оформляйте служебное дело на гражданина Кухарчука об увольнении из органов. Уголовным делом на него я займусь сам. И еще: выделите толкового человека, который сделает то, что не сделал бывший капитан милиции Кухарчук — разыщет владельца этих денег. А я лично буду держать это дело на контроле.

Хью Лессарт положил свою ладонь на голову, рыдающего Арьяна Ширвани и, заглушая его рыдания, произнес:

— Война штука жестокая, но русские превзошли даже мои представления об этой жестокости.

Полчаса назад он пришел в раздевалку, где Ширвани переодевался после очередного футбольного матча и показал ему американскую газету, на первой странице которой была опубликована большая статья под заголовком «Зверства советских солдат в Афганистане». В ней сообщалось, что вчера в результате налета советских солдат на кишлак Гарсалай под Мазари-Шарифом были уничтожены все его жители. В качестве доказательства под статьей была размещена фотография: на одной из улочек в кишлаке лежали три трупа: двое были жителями Гарсалая (одним из них был дед Ширвани, специально запечатленный крупным планом) и советский солдат (им был Константин Урюпин), убитый, как сообщалось в сноске под фотографией, кем-то из жителей во время самообороны. Этот снимок, как и сообщение об этом побоище, сделал американский журналист Стенли Абрамс, который находился в отряде Валдиса Карлиньша (он же Азиз) по приказу Лессарта. И если Азиз должен был уничтожить родственников Арьяна Ширвани (а заодно и всех их земляков, проживавших с ними в одном кишлаке), то перед журналистом ставилась цель запечатлеть все это на бумагу и пленку и передать потом эти фото по спутниковой связи. Что касается самого разработчика этой акции — Хью Лессарта — то перед ним стояла не менее важная задача: убедить молодого афганца в том, что эти убийства есть плоды деятельности советских солдат.

Вытирая рукавом рубашки слезы, Ширвани снова взял в руки газету и взглянул на фотографию.

— А что стало с моей сестренкой? — задал он вопрос, который американец ожидал услышать.

— В статье сообщается, что погибли все жители твоего кишлака, — сообщил Лессарт. — А то, что девочки нет на фотографии понятно — нельзя публиковать трупы детей даже в нашей, привыкшей ко всему прессе. Видимо, твоя сестренка была убита самым жестоким образом.

Не успело стихнуть эхо от этих слов в раздевалке, как Ширвани вскочил со своего места и, разрывая газету на мелкие куски, закричал:

— Я их ненавижу, ненавижу! Я буду их душить голыми руками — всех душить, всех!

Эффект, на который рассчитывал американец, был достигнут. Он заполучил в свои руки человека, который убьет любого русского, на кого Лессарт только покажет. И единственное, что теперь предстояло американцу — научить парня, как это лучше сделать.

Подождав, когда Ширвани успокоится и займет свое прежнее место на лавке, Лессарт положил ему руку на плечо и произнес:

— Можно убить сто советских солдат, а то и тысячу, и не достигнуть нужного результата.

— О каком результате вы говорите? — обратил свой взор на американца афганец.

— О таком, который поможет выиграть не одно сражение, а целую войну. Ведь гораздо важнее убить в стане врага одного полководца, чем сотню рядовых.

— И что это за полководец? — не скрывая своей заинтересованности, спросил Ширвани.

— Я собираюсь убить не одного, а сразу нескольких полководцев. Ты ведь слышал про Шарафа Рашидова и Рашида Дустума? В следующем месяце они приезжают в Кабул, чтобы участвовать в партийном празднике. Там же будет и афганский руководитель Бабрак Кармаль. Все они соберутся в одном месте и в одно время. Это редкий случай.

— Дальше можете не продолжать, — перебил рассказ американца афганец. — Лучше скажите, как мне к ним подобраться.

Советский министр обороны Дмитрий Устинов сидел за столом в своем кабинете на Арбатской площади и молча перебирал кипу газет, вышедших сегодня утром в разных странах. Это была американские, английские, французские и пакистанские издания, первые страницы которых украшала статья на одну и ту же тему — о массовой резне в афганском кишлаке Гарсалай под Мазари-Шарифом. И в каждой из этих публикаций утверждалось, что совершили это преступление советские солдаты из мазари-шарифского гарнизона.

Подняв трубку телефона спецсвязи, Устинов попросил соединить его с командующим 40-й армией в Афганистане Виктором Ермаковым. И когда на другом конце провода ему ответили, министр спросил:

— Виктор Федорович, вы в курсе, что произошло вчера под Мазари-Шарифом?

— Да, Дмитрий Федорович — это провокация.

— Такая же, как под Джелалабадом в феврале восемьдесят первого?

— Нет, теперь это точно дело рук моджахедов.

— А фотография советского солдата?

— Какая фотография? — удивился командующий.

— В западных газетах — мне их целую кипу принесли. Во всех фигурирует фотография советского солдата, якобы, убитого в том самом кишлаке.

— Я пока не видел этих газет, но догадываюсь о чем идет речь, — ответил Ермаков. — Дело в том, что накануне этого происшествия из мазари-шарифского гарнизона ушли в самоволку семеро наших солдат. Один из них — Константин Урюпин — был найден нами убитым в кишлаке Гарсалай. Остальные пропали.

— Что вы имеете в виду?

— Их нигде нет — ни в кишлаке, ни в его окрестностях, которые мы прочесали. Они как сквозь землю провалились.

— И что вы думаете по этому поводу?

— Я полагаю, что эти солдаты оказались в эпицентре какой-то провокации. Один из них погиб, чем и воспользовались провокаторы. А вот остальные могли сбежать с места происшествия.