– А что, если он не захочет его брать?

– Тогда отдашь это любому белому человеку. И скажешь, чтобы тот не отпускал мистера Хэррингтона в отель. Понял?

– Конечно, босс.

Парень улыбнулся, сложил бумагу и сунул ее в карман. Затем выразительно протянул руку. Ган дал ему несколько купюр, и глаза у того округлились. Мотор грузовичка взревел.

Ган постучал рукой по капоту:

– Когда вернешься сюда, никому ни слова, понял?

Тот снова сверкнул белозубой улыбкой:

– Да кто станет слушать какого-то аборигена, верно, босс?

Машина ехала по улице, и худая фигурка чернокожего парнишки подскакивала в ней на каждой рытвине. Ган смотрел ему вслед без облегчения, только со смирением. Он сделал все, что мог.

Ган направился в лагерь, стараясь не смотреть на ряды палаток, которые, вполне возможно, с наступлением темноты будут сожжены. С пульсирующей головной болью он, спотыкаясь, зашел в свою палатку и потянул за подпиравший ее деревянный шест, но потом остановился. Если он снимет ее, по лагерю тут же поползут слухи, что он сматывается. Он стиснул зубы. Теперь у него не было вообще ничего – ни денег, ни палатки. Ган собрал все, что смог, и завязал в рубашку. Выйдя из этого жалкого жилища, он оглянулся в последний раз и торопливо, насколько позволяла деревянная нога, поковылял в сторону деревьев.

Джеймс побежал за грузовиком стригалей и помахал шоферу, чтобы тот остановился, а когда тот притормозил, взобрался на задний бампер и затолкал обратно сползшие тюки шерсти. Потом по новой завязал веревку и спрыгнул на землю.

– Груз едва не вывалился, – пояснил он водителю и хлопнул ладонью по дверце. – Теперь нормально.

Тот приложил пальцы к краю шляпы и поехал дальше. Поклажа в кузове на неровной дороге раскачивалась, словно бедра танцующей женщины.

С другой стороны в облаке пыли летел старенький грузовик. Он слишком быстро вошел в поворот, и половина его колес оторвалась от земли, а затем с сердитым стуком вернулась обратно. Машина остановилась перед домом, и из нее выскочил худощавый абориген. Шляпа его была опущена так низко, что виднелся только подбородок. Парень поднялся по ступенькам крыльца и постучал в дверь большого дома. К окну подошла Мередит. Выглянув, она скорчила гримасу и скрылась за шторой, плотно прикрыв ее за собой. Абориген подождал несколько минут, рассмеялся и спустился назад.

Том, который все еще тяжело дышал после погрузки тюков, вытер пот со лба.

– Как думаешь, чего он хочет?

– Может быть, поесть. – Джеймс нахмурился. – А кухарка даже не открыла парню дверь.

Чернокожий молодой человек вернулся к своей машине.

– Могу я чем-то тебе помочь? – крикнул ему Джеймс.

Тот широко улыбнулся ему белозубой улыбкой:

– Я ищу мистера Хэрррингтона.

– Он уехал еще утром.

Улыбка парня погасла:

– Это плохо. У меня для него записка.

Он полез в карман рубашки и, вытянув помятый клочок коричневой упаковочной бумаги, протянул его Джеймсу.

След свинцового карандаша расплывался на промасленной бумаге, но он рассмотрел написанное там слово, а также обратил внимание на то, что крест был поставлен с таким нажимом, что бумага в некоторых местах даже прорвалась.

– Кто тебе это дал?

– Один белый мужик. Он велел передать мистеру Хэррингтону, чтобы тот не ехал туда. – Абориген внимательно посмотрел на Джеймса, и его лицо вдруг перестало казаться глуповатым, а взгляд стал серьезным и глубоким. – В Кулгарди будет беда. Сегодня ночью. Народ кипит. Все ждут большой драки. – Парень ткнул пальцем в клочок бумаги и покачал головой. – Беда. Ужасное дело. Люди собираются бастовать. Бунт.

Джеймс вспомнил, как хозяйский автомобиль уезжал утром. Алекс был с чемоданами, Леонора сидела на переднем сиденье, понурив голову. Больше он туда не смотрел, потому что не мог видеть их вместе. Абориген уставился на Джеймса, который рассеянно комкал записку, мысленно комкая этот образ – Леонора рядом с Алексом.

– Не хочешь передохнуть? – спросил Джеймс. – Могу дать тебе еды на дорогу. – Он разговаривал с ним так, как говорил бы с белым человеком, и парень это оценил.

– Нет. Я должен вернуться, прежде чем мой босс проспится. Нужно будет вытащить его пьяную задницу из кабака, пока не начались проблемы.

Джеймс с пониманием кивнул, и тот уехал, трясясь на сиденье старенького шаткого грузовичка.

Подошел Том:

– О чем речь?

– Он сказал, что в Кулгарди назревает беда. – Джеймс мял записку в руке, сжимая ее все сильнее, пока комочек бумаги не стал величиной с горошину. – Забастовка. Он приехал сказать, чтобы Алекс туда не совался.

Том насмешливо хмыкнул.

– Ну да! По мне, это выдумки, сказки с привидениями. Кто-то просто хочет напугать его! С другой стороны, этому высокомерному негодяю не помешало бы немного приключений на задницу.

– С ним Леонора. – Слова эти прозвучали как напоминание.

– Так ты поверил ему? – Том подождал ответа, но так ничего и не услышал.

– Том, у меня плохое предчувствие. Что-то было в глазах у этого парня. Не могу объяснить.

– Зато я могу, – усмехнулся Том. – Ты тоскуешь по своей подруге. – Засмеявшись, он прижал все еще болевшее ребро. – Ладно-ладно… Ничего не случится, если мы это проверим. Черт, я уже много месяцев не был в городе. Может, в итоге мы сможем там хотя бы вкусно поесть.

Во время нескольких часов пути до Кулгарди Том, лишенный музыкального слуха, упорно свистел, но в конце концов устал. Они проехали вырубленный лес, и в опускающихся сумерках пни деревьев казались черными дырами на поверхности земли. Колеса их машины постоянно норовили съехать на накатанную колею, и Джеймс сражался с рулевым, чтобы ехать прямо. Он включил фары, их бледный свет боролся с серыми полутенями, становясь все более заметным по мере того, как спускалась ночь. Вдруг Том выпрямился:

– Чувствуешь запах?

– Что-то горит. Смотри.

В серовато-синем вечернем небе поднимались тонкие нити черного дыма.

– Боже мой!

Джеймс придавил педаль газа. Том напряженно потер лоб:

– Слушай, Джеймс, мы должны подумать, верно? Мы не можем сходу бросаться в эти события с головой.

– Том, но она там!

– Я знаю. – Дыхание его участилось, и он заерзал на сиденье. – Я знаю, но мы все равно должны хорошенько подумать, потому что нас там просто убьют.

Дым над Кулгарди разрастался и расцветал громадным ядовитым облаком. Небо на востоке тоже окрасилось в красный цвет, а затем оттуда повалил дым, который выглядел еще страшнее, потому что сопровождался языками пламени.