Саид понял, что кровь загустела от обезвоживания, этомусумасшедшему осталось жить всего несколько часов.

– Ты нас нашел, – согласился он. – А теперьскажи, зачем искал и – умри.

Мужчина упал на колени, пошатался, но огромным усилиемудержался и так, на коленях, заговорил механическим голосом, хриплым иизломанным зноем и жаждой:

– Я старший сержант подразделения краповых беретов...Петро Данилюк. В моем взводе был Марат Ильясов... мусульманин. Он не ел сало, ая его заставлял... Как заставлял?.. Это в камере пыток можно держаться, когдаиз тебя рвут мясо раскаленными крючьями.. но не в казарме, когда все спят илиидут в город, а ты моешь пол или чистишь отхожее место... Изо дня в день, измесяца в месяц... Я сломил его, он плакал, но ел сало. И я счел, что сделалдоброе дело... Но через год вернулся в свой город, где мой лучший друг плюнулмне в лицо...

Все толпились, слушали с жадным интересом, в тишине слышнобыло только сдавленное от ярости дыхание, щелчки взводимых затворов, да лязгножей, что выдергивали из ножен. Саид спросил страшным голосом:

– То был мусульманин?

– Нет.

– А кто?

– Мой земляк из Перми. Я ему врезал и перестал с нимобщаться, но потом были еще и еще. А мой школьный учитель... я его любил иуважал, закрыл передо мной дверь. Я всем рассказывал, как можно мусульманнаучить есть сало и сделать их людьми, и как-то один из очкариков ударил меняпо лицу. Я нанес удар... и скрылся, потому что за переломанную шею... Но яощутил что-то... и пришел к одному из тех, кто знает вашу веру... рассказалвсе... а он мне начал рассказывать, начиная от того, как ваш пророк пасослов...

Голос его становился все невнятнее, слова давались с трудом.Вязкая кровь безобразными наплывами, похожими на сгустившуюся нефть, застылапод нижней губой, заполнив впадину до подбородка.

Все молчали, даже затворы не щелкали. Впрочем, пули уже былив стволах, а рукояти ножей зажаты в дрожащих от ярости ладонях.

– И как ты оказался здесь? – спросил Саид.

– Я искал вас...

– Зачем?

– Чтобы умереть...

Саид посмотрел на небо, по сторонам:

– Откуда ты пришел?

– Из Карчугера...

За спиной Саида послышался недоверчивый говор. Даже опытныйкочевник не решает пуститься в путь через эти гиблые пески без каравана. А этотпрошел сам.

Саид перевел взгляд на ноги бывшего сержанта краповыхберетов. Теперь, когда тот стоял на коленях, распухшие ступни стали видны вовсей своей израненности. Не просто разорваны острыми камнями, а истерты до костей.Он не истек кровью лишь потому, что обезвоженный организм плохо расставался скровью, она тут же загустевала прямо в ранах, а когда израненными ступняминаступал на острое, камень лишь обагрялся кровью, но на следующем шаге второйкамень уже был чист.

Файзулла сказал, блестя живыми глазами:

– У меня есть болеутоляющее! Я сейчас сделаю уму укол.

Саид с неприязнью оглянулся на побывавшего в США:

– Зачем?

Файзулла развел руками:

– Стрелять в человека, это совсем не то, что в русских.

Саид перевел взгляд на русского сержанта. Лицо его былообезображено, превратилось в распухшую маску безобразной красной плоти. Из-подлохмотьев виднелась обгоревшая кожа, волдыри уже размером с крупную гальку,сливаются, плечи и спина похожи на безобразную подушку. На месте глазных ямостались узкие щелки, откуда проглядывали залитые кровью яблоки глаз.

Он медленно вытащил из кобуры пистолет:

– Нет, Файзулла. Он умрет так, как хотел.

Все молчали, отводили взгляды, Ананбек смотрел блестящимиглазами. Файзулла предположил:

– А может быть, просто взять его в плен? Он здоровый,может выжить.

Саид покачал головой:

– А потом?

– Потом?.. Не знаю. Теперь у меня нет на него зла...Если такой кусок ишачьего дерьма сумел подняться до такого человека... то, я незнаю... Он разом искупил вину всех русских...

Саид сказал медленно:

– Оставить ему жизнь? И обесценить то, что он сделал?..Для мужчины дело всегда важнее жизни. Ты слышишь меня, русский?.. Ты выполнилто, что хотел.

В распухшем лице ничего не изменилось, но Саид чувствовал,что в мозгу крапового берета, что держался изо всех сил, отметилось выполнениясамого важного за всю жизнь задания, которое он дал себе сам.

Саид поднял пистолет, темное дуло смотрело прямо в лобистерзанного человека. Все видели, как черные безобразные губы дрогнули,пытаясь раздвинуться в улыбке. Грудь приподнялась, кожа с сухим трескомлопалась, из поврежденных пузырей потекли струйки мутной сукровицы. Затем он соблегчением выдохнул.

Сухо щелкнул выстрел. Русский все еще стоял перед ними наколенях, во лбу образовалась темная дыра шириной в палец, но кровь не плеснулаалой струей, человек уже был больше чем наполовину мертв, и просто диво, чтосумел дойти и сказать.

– Похоронить под этой скалой, – распорядилсяСаид. – Отныне это скала Праведного Русского. Положить на могилу камень,высечь письмена... Салют из всего, что у нас есть.

– Салют? – переспросил один из бойцов, что пришелсражаться за веру Аллаха из далекого горного племени. – Что это?

– Их обычай, – ответил Саид мрачно. – Такхоронят героев.

Джордан с сожалением посмотрел на распростертое тело, затемперевел взор на часы на запястье, где таймер предостерегающе попискивал:

– Ого!.. Пара выступать.

– Нет, – отрезал Саид. – Земля твердая, каккамень. Копать придется штыками. И подготовить камень... Файзулла, возьмидинамит, отколи во-о-он ту глыбу. Положим ему на могилу.

Файзулла с изумлением посмотрел на сурового Саида:

– Это нас займет до ночи! А нам нужно быть на ударнойпозиции в четыре утра!

Саид отрубил:

– Мы его похороним.

Файзулла вскрикнул, попятился. Его отодвинул и выступилвперед Джордан:

– Ты что, не понимаешь?.. Вам заплатили такие деньги,чтобы перехватили тот самолет!.. Я не должен был этого говорить, этосверхсекретно, но на том самолете прилетит русский президент! Лично. Онзаключает с арабами какой-то страшный договор... весь мир наш полетит вверхтормашками! Это единственная возможность уничтожить его одним выстрелом!

– Мы должны похоронить русского, – отрубил Саид.

– Но весь мир...

– Весь мир в руке Аллаха, – бросил Саидвысокомерно. – Кто мы, чтобы спорить с ним?