Она отправилась в ресторан, в тот самый "Испанскийуголок". Идти в босоножках было неудобно, тонкий каблук то и делозастревал в рифленой поверхности ступенек эскалатора, да и вообще Женя привыкласовсем к другой обуви. Она даже не подозревала, как трудно ходить на каблуках,не имея к этому привычки. Прохожие с интересом и недоумением оглядывались нанее, одета Женя была явно не по погоде, все ходили в куртках или пиджаках, ноона не чувствовала холода. Она ощущала себя взрослой, красивой и свободной, иот одной мысли об этом ее бросало в жар. Ах, если бы ее сейчас увидел Игорь!

В ресторане она заказала паэлью по-валенсиански, не глядя вменю. Ей хотелось произвести впечатление знающего человека, хорошо знакомого сиспанской кухней. Само название блюда, которое она увидела и запомнила еще втот раз, когда была здесь с отцом, звучало для нее как волшебное заклинание.

- Это блюдо на двоих, - осторожно заметил высокийкрасивый юноша-официант. - Вы кого-нибудь ждете? Поставить второй прибор?

- Нет, я одна, - высокомерно ответила Женя, не оченьпонимая, что такое "блюдо на двоих".

- Вы знаете, что паэлья долго готовится? Вам придетсяподождать минут сорок, не меньше.

- Я не тороплюсь, - улыбнулась она. - Принесите мнепока кофе.

Она в книгах читала, что на Западе сначала пьют аперитив, аиногда кофе, не после еды, а именно до нее. Сидя у окна и глядя на Манежнуюплощадь, она давилась слишком горьким и крепким кофе, мучительно стараясьудерживать на лице выражение задумчивости и легкой печали. Когда принеслизаказ, Женя ужаснулась. Конечно, это было вкусно, но так много! Столько ивдвоем-то не съесть...

Аппетит у нее пропал, она для порядка впихнула в себянемного паэльи и попросила счет. Расплатившись и оставив в ресторане большепятисот рублей, вышла на площадь, хотела было зайти в то кафе, где недавно былас Игорем, выпить сок и съесть пирожное, но передумала. Она сделала то, чтохотела, но это не принесло ей радости. Снова навалилась тоска, босые ноги,натертые тонкими ремешками босоножек, невыносимо болели (она не догадаласькупить колготки). Выйдя на улицу Охотный ряд, Женя не успела даже поднять рукув попытке поймать такси, как около нее остановился красный "Ниссан".Сидевший за рулем мужчина опустил стекло.

- Сколько? - задал он непонятный Жене вопрос.

- Что - сколько?

- Мартышка, - презрительно бросил водитель и уехал.

Женя почувствовала, как задрожали ноги. Он принял ее запроститутку! Она-то думала, что выглядит взрослой и красивой молодой женщиной,которая может привлечь внимание интересных и умных мужчин, а оказывается, онавыглядит как дешевая уличная проститутка с Тверской. Даже если ей удастся итаком виде поймать машину, нет никаких гарантий, что она доедет до дому вцелости и сохранности, другой водитель тоже может подумать, что она из"этих", и начнет приставать. Женя вдруг почувствовала, как холодно наулице. Изнывая от боли в ногах и дрожа от озноба, она направилась в метро.

Дома она не спеша сняла новую одежду, полюбовалась на неенесколько минут, погладила шелковистую ткань, потеребила пальцами тонкуюцепочку на сумочке, постучала по ладони острым каблучком босоножек, тщательноупаковала обновки и сложила в тот самый пакет, из которого только что вынуластарые джинсы и майку. Переодевшись в спортивный костюм, который обычно носиладома. Женя взяла пакет, вышла во двор и выбросила в мусорный контейнер. Домаэто хранить нельзя, отец найдет. А кому отдать? У нее даже подружек нет.Единственное, что можно оставить, это флакончик духов. Он маленький, его можноспрятать вместе с косметикой среди белья в шкафу.

Вернувшись домой без пакета. Женя села в гостиной передвключенным телевизором и сначала даже не поняла, почему так плохо видит. Итолько спустя несколько минут, почувствовав соленый привкус на губах, поняла,что плачет. Выключила телевизор, вытерла слезы, умылась. Снова достала ключ отсейфа и положила туда неистраченные доллары. Она собралась было закрыть дверцу,но передумала. Снова запустила руку в его темную глубину и достала несколькобархатных футляров, больших, средних и маленьких. Открыла их и долговнимательно рассматривала кольца, браслеты и колье с изумрудами, бриллиантами исапфирами. Ненависть поднималась в ней, закипала, давила на горло и мешаладышать. По-прежнему неторопливо Женя положила украшения на место и закрыласейф, а ключ сунула в сумочку.

Теперь она знала, что ей делать.

Дождливая прохлада вновь сменилась удушливым теплом иназойливым солнцем. Циклону, наверное, надоела Москва, и он отправилсяпорезвиться в другие места, оставив вместо себя неподвижно стоящий влажныйгорячий воздух, которому лень было даже слегка шевелиться, изображая ветер.Москвичи снова заахали в ожидании непереносимой жары, заворчали нанепредсказуемые перемены климата, попрятали в шкафы куртки и пиджаки исосредоточили внимание на висящих за окнами градусниках в попытках"правильно одеться", ибо к метеосводкам доверие как-то потеряли.

Зарубин и Доценко закончили томительный поквартирный обход ив качестве награды за безрезультатный труд позволили себе выпить пива и съестьшашлык, сидя за чистенькими голубыми столиками, расположенными на бульварепрямо в тени раскидистых каштанов.

- Итак, что мы имеем? - грустно начал Доценко, одниммахом опорожнив литровую кружку на добрую половину. - Родители Алены Гребневойничего не знают о соседе, который стригся в салоне у их дочери. Она им об этомне рассказывала. Это раз.

- А у нас в квартире газ, - тут же подхватил Сергей. -Подруги Гребневой тоже о таком клиенте не слышали. Это два.

- На дворе растет трава. - Миша тоже включился в игру.- Но это не означает, что такого клиента не было. Просто это не повод дляобсуждения. Подумаешь, клиент, проживающий где-то рядом. Алена небось ивспоминала-то о нем только тогда, когда возле дома встречала. Мы с тобой отработаливсе фамилии из журнала предварительной записи, но ведь часто бывает, чтозаписавшийся не приходит или на это время вообще никто не записывался, и тогдамастера берут случайного клиента, который в этот момент заглянул в салон. Ифамилия его нигде не фиксируется. Это три.

- Ой, кум, и не говори! Ни один из опрошенных жильцов вдесяти домах не признался, что стригся у Гребневой. Это четыре.

- Безобразия в квартире, - сердито буркнул Доценко. -Но что самое интересное, никто из них не сказал, что имеет привычкупрогуливаться по вечерам и иногда встречал Алену, когда та возвращалась домой.Складывается впечатление, что этот свидетель куда-то испарился. То ли в отпускуехал, то ли в командировку, то ли в больницу попал. Это пять.

- Баба ягодка опять. Редкое прочесывание сиспользованием научной организации труда результата не дало, и мы с тобойпровели полный поквартирный обход, не успокоившись до тех пор, пока нам неоткрыли каждую дверь. Мы убили на это дело три дня. И ничего. Слушай, а может,его вообще нет, свидетеля этого? Может, мы с тобой как два идиота ловим чернуюкошку в темной комнате, а кошки там никогда и не было, - предположил Зарубин. -Хорошее пиво, пойду еще возьму. Тебе принести?