Но Ольга продолжала упрямо сопротивляться.

- Я не понимаю, зачем это нужно. Я же не собираюсьплатить за эти пленки.

- Но шантажист будет продолжать звонить.

- Да и пусть себе звонит. Когда-нибудь ему надоест этатягомотина, он пришлет тебе, моему разгневанному мужу, кассету и на этомуспокоится. Паша, мне кажется, ты создаешь трудности на ровном месте.

- А тебе не приходило в голову, что деньги вымогаютфактически у Романа, а не у тебя? - спросил Павел. - С тебя-то что взять? Еслиты не воруешь у себя на фирме, то у тебя двухсот тысяч долларов нет и быть неможет. А у Романа? Кто-то знает, что у тебя богатый любовник, и хочет этимвоспользоваться. При этом они правильно рассчитали, что шантажировать надоименно тебя, а не его. Он свободен, ему бояться некого, а если он хочет на тебежениться, то будет только заинтересован в том, чтобы в твоей семье разгорелсяскандал и я бы выгнал тебя из дома поганой метлой. Так что Роман платить нестанет. Он может даже в известность тебя не поставить о том, что существуеттакая пленка, просто пустит дело на самотек и будет, потирая руки на берегу,ждать, когда наша с тобой семейная жизнь пойдет ко дну, то есть когда шантажистокончательно озвереет и пошлет мне кассету.

Чем больше Павел ее уговаривал, тем яснее складывалась вголове картинка, отдельные части которой скреплялись вновь и вновь появляющимисядеталями.

- Вот посуди сама, - продолжал он. - Роман делает тебебрачное предложение и получает отказ. Так?

- Так, - подтвердила Ольга, ничего пока не понимая.

- Ты ему объясняешь, что дорожишь моим спокойствием ине можешь обрушить на меня страшную правду о том, что у тебя есть нормальная иинтенсивная сексуальная жизнь. Ты говоришь, что я якобы полный импотент и чутьне покончил с собой из-за этого, и что тебе с большим трудом удалось меняудержать от страшного шага и вывести из депрессии, и что ты все эти годыдоказывала мне, что можно дружно и радостно вместе жить без всякого секса,потому что секс не главное, а главное - это доверие, дружба, взаимное уважениеи все такое прочее. И если я вдруг узнаю, что всего вышеперечисленного тебе недостаточно,и что мужчина не может быть хорошим мужем, если он не может быть любовником длясвоей жены, и что ты меня все эти годы обманывала, я, дескать, этого непереживу. Я правильно излагаю? Ты ведь именно так ему говорила?

- Ну да. Так я и сказала.

- А теперь представь, что Роман с кем-то поделился всемэтим. Допустим, у него есть друг или брат...

- У него нет братьев, и сестер тоже нет.

- Ну неважно, короче, у него есть кто-то близкий, комуон мог рассказать о том, как делал тебе предложение и что ты ему на этоответила. И в голове у этого друга вполне мог родиться такой вот план. Можетбыть, не у самого друга, а у кого-то, кому он об этом, в свою очередь, тожерассказал. А чего ж не воспользоваться? Имена известны, адреса известны, умужика есть деньги или возможности их достать, у бабы есть муж, с которым онапока не хочет расставаться. Только ленивый не воспользуется. И ты нс имеешьправа скрывать это от Романа, это нечестно по отношению к нему. Если в егоокружении завелась гнида, он должен об этом знать.

- Ты думаешь? - с сомнением переспросила Ольга.

- Я уверен, - твердо ответил Павел. - Ты обязанапоставить его в известность. Когда у вас очередное свидание?

- В пятницу. Во всяком случае, мы так договаривались.

- Дай мне слово, что поговоришь с Романом и все емурасскажешь.

- Ладно, - нехотя пообещала Ольга.

* * *

Все вокруг казалось ей мрачным и бесцветным. Когда онатеперь снова увидит Игоря? Он был таким расстроенным, когда выяснилось, чтоЖеня и и этот раз не увидела своего случайного знакомого среди тех. ктооказался на пленке. А уж о том, как она сама расстроилась, и говорить нечего.Не будет ни походов в ночные клубы, ни веселой болтовни, как он обещал, нитанцев, во время которых его руки будут ее обнимать, а его губы будут такблизко от ее липа. Ничего это не будет. Ну не могла же она указать на кого- то,первого попавшегося, и заявить, что это и есть тот парень, который провожалседо самого дома, прожигая насквозь восторженно горящими глазами. Не могла онатак поступить. Хотя соблазн был, это она от себя и не скрывала. Но соблазнуЖеня не поддалась, она была умной девушкой.

Чтобы хоть как-то подсластить горечь разочарования, онапосле работы позволяла Грише отвезти себя домой, потом переодевалась и ходилапо магазинам, рассматривала нарядную модную одежду, мерила костюмы, вечерниетуалеты, летни ' сарафаны, изысканные платья для коктейля. В примерочных долгокрутилась перед зеркалом, стараясь запомнить себя такую - стройную, красивую,хорошо одетую. В среду Женя пропустила занятия на курсах, позвонилапредварительно Кристине и сказалась больной, а сама отправилась в "Охотныйряд". Вот здесь, за этим столиком, они с Игорем тогда сидели иразговаривали, и он называл ее Женечкой и ласково улыбался. Вот перед этойвитриной она остановилась на минутку, разглядывая элегантный светло-серый плащ,а он слегка приобнял ее, увлекая вперед, к выходу. Женя вспоминалаприкосновение к его руке, когда он помогал ей выйти из машины, и ее словнопрожигало насквозь раскаленным стержнем. Неужели ничего этого больше не будет?Неужели нельзя ничего придумать?

Даже дома Игорь преследовал ее как наваждение. Вот здесь онстоял, когда она впервые увидела его. Вот в эту пепельницу он стряхивал пепелот сигареты. В ее комнате он сидел вот на этом вертящемся кресле, его рукалежала на подлокотнике. А на столе, на ее столе, лежал его блокнот, в которомон делал свои записи.

Находиться дома одной было невыносимо. Надо пользоватьсямоментом, пока отца нет, надо бежать отсюда в нормальную жизнь, в ту жизнь,которую так планомерно, с садистским удовольствием отбирает у нее отец.Конечно, бежать не навсегда, куда она денется с мелочью в кармане, но хотя бына время, хотя бы на несколько часов, пока есть возможность, чтобы потомвспоминать эти сладкие мгновения свободы, которые будут греть ее до следующегоотъезда тюремщика.

Она достала из сумочки ключ от сейфа, расположенного вкомнате отца. Ключ был у нее совершенно официально, отец держал в сейфенекоторые деловые бумаги и иногда отсылал Женю с работы домой за ними. Крометого, там лежали деньги, и отец хотел, чтобы Женя, случись что-тонепредвиденное в его отсутствие, могла их оттуда взять. Он был совершенноуверен в честности дочери и ни секунды не сомневался в том, что без острой нуждыона не возьмет оттуда ни рубля. Справедливости ради надо заметить, чтооснования для такой уверенности у него были: Женя действительно ни разу ничегоиз сейфа не взяла без его ведома.

Сегодня она рискнула. Уж очень невыносимой была душевнаяболь, которую причиняли ей мысли об Игоре. Открыв дверцу встроенного в стенусейфа, Женя сунула внутрь руку и достала наугад две пачки купюр, в одной былидоллары, в другой - рубли, пятисотенные. Поразмысли и немного, она положилапачку рублей назад, а с пачки долларов сняла резинку и тщательно ихпересчитала. Сумма оказалась некруглой, семь тысяч триста стодолларовымикупюрами, еще девятьсот купюрами по пятьдесят долларов и шестьсот семьдесятбумажками по двадцать и десять долларов. Итого восемь тысяч восемьсот семьдесят.Наверняка отец не помнит точно, сколько здесь. Взяв две купюры по сто долларов,две по пятьдесят и несколько по двадцать и десять, Женя закрыла сейф иотправилась в магазин. Нет, не в "Охотный ряд", а куда ближе, где итовары не такие роскошные, и цены не такие высокие. Через час она вышла измагазина, одетая в длинную темно-синюю юбку с высоким, почти до трусиков,разрезом сбоку, и в блестящую коротенькую майку-топ, плотно облегающую высокуюгрудь и оставляющую открытой широкую полоску смуглой кожи на животе. На ногах унее были изящные босоножки на высоких каблуках, на плече болталась крошечнаяголубая сумочка на длинной цепочке вместо ремешка. От полос и открытых плечисходил сладкий аромат духов "Кашмир". Старую одежду Женя аккуратносложила в пакет, который несла в руке.